Книга "Штурмфогель" без свастики, страница 44 – Евгений Федоровский

- У меня серьезно.

- А у Пихта?

Вайдеман вдруг разозлился:

- Откуда мне знать, что у Пихта?! «Значит, Ютта — ее брат Эрих Хайдте — Вайдеман», — мысленно протянул ниточку Коссовски.

- Слушай, Зигфрид, если ты приехал сюда искать шпионов, так ищи где-нибудь в другом месте, а не среди нас.

Коссовски засмеялся:

- Ну что ты, Альберт, в самом деле… Наоборот, я хочу вас обезопасить в случае чего. По старой дружбе.

…Вечером Коссовски уехал к Флике. Капитан функабвера жил в походной мастерской мониторов.

- Станция водит меня за нос, — пожаловался Флике. — За все месяцы мы смогли только определить район, где действует передатчик. Это Лехфельд. Близко от аэродрома. Может быть, авиационный поселок. Три монитора день и ночь дежурят в том районе.

- Вас никто не может обнаружить?

- Нет. Мониторы скрыты палатками над канализационными колодцами. Солдаты и офицеры переодеты и делают вид, что ремонтируют канализацию.

- Вы хорошо придумали, Флике.

- Но радист замолчал… Последняя радиограмма, кажется, расшифрована.

- Да? — Коссовски чуть не выронил планшет, который держал в руках.

- А вы разве не знаете? — удивился Флике.

- Я уехал до того, как расшифровали телеграмму, — медленно произнес Коссовски.

«Они следят за мной, — подумал он. — Неужели стало что-либо известно об Испании? Кто выдал — Пихт или Зейц? Или оба вместе?»

Коссовски несколько раз хотел рассказать в абвере об убийстве связного Канариса подполковника Штайнерта, но не хватало духа пройти всего три квартала до всемогущего управления разведки вермахта. Несколько раз он садился за бумагу и рвал ее, не дописав строчки. Из троих он был самым виновным. Он приговорил Штайнерта, Зейц исполнил приговор, Пихт остался свидетелем… Если кто-то из них связан с Мартом, Коссовски будет очень трудно их обвинять.

Впрочем, нет. Коссовски найдет выход, лишь бы только напасть на след этого Марта. Резидент в Аугсбурге и, возможно, другой в Берлине снимут с него вину пятилетней давности. Даже сам Канарис…

Он простил бы Коссовски за поспешное решение в Испании. Ведь в Испании все было очень сложно и запутано. Друг оказывался красным, красный переходил на сторону Франко, как анархисты под Толедо. И откуда знал Коссовски, что Штайнерт не красный с поддельными документами? Его никто не предупреждал. Притом убивала жара, горы плавились от зноя, а с трех сторон наступали республиканцы и теснили фалангистов.

Нет, Коссовски сумел бы оправдаться, если бы нашел Марта, его радиостанцию.

На следующий день Коссовски, переодевшись в штатский костюм, зашел к Эриху Хайдте. Фотоателье помещалось в довольно просторном холле. Коссовски заметил две двери. Одна, вероятно, вела в фотолабораторию, другая — в жилую комнату. Из жилой комнаты, услышав звонок, вышел довольно молодой седоволосый человек с тростью в руке, в голубом френче люфтваффе.

У него были внимательные серые глаза, белый лоб. Он мало походил на Ютту.

Коссовски изъявил желание сфотографироваться.

- Мне кажется, вы родственник Ютты? — спросил он, усаживаясь в кресло перед аппаратом.

- Да, ее брат.

- Приятно познакомиться, Ютта меня знает. Я бывал в доме Зандлера, когда по делам министерства авиации приезжал в Лехфельд.

Коссовски назвал свою фамилию. Эрих — свою. Только как внимательно ни наблюдал за ним Коссовски, он все же не заметил бледности, мгновенно покрывшей лицо Эриха. Возможно, этому помешали вспыхнувшие софиты, на минуту ослепившие Коссовски.

«Надо предупредить Марта, а может, он знает? Нет, все равно я вложу в тайник записку», — подумал Эрих, рассматривая через матовое стекло серьезное, немного грустное лицо Коссовски, его опущенные седеющие усики, шрам на щеке.

- Вы часто видитесь с Юттой? — спросил Коссовски.

- Нет. У нее свои дела. Не понимаем мы друг друга…

Эрих вставил кассету и нажал спуск.

- Готово. У вас не найдется сигареты, господин Коссовски?

- Пожалуйста.

Эрих с удовольствием закурил и присел на подоконник. Он хотел поболтать с новым человеком.

- Признаться, тянет на фронт. Встретить бы там старых друзей. Может, со временем я бы окончил офицерскую школу.

- В каком чине вас уволили?

- Я был фельдфебелем. Летал на «дорнье». Но однажды какой-то отчаянный англичанин обстрелял нас, и вот… — Эрих показал на свою ногу.

- А почему все же у вас разлад с Юттой? — спросил Коссовски. — Она придерживается совсем других взглядов, чем вы?

- Да нет. Примерная девушка Германии…

- А вы?

- Я-то… — Эрих сделал вид, что смутился, но потом овладел собой. — Я не верю в богов. Я могу уважать вождя, но отдать жизнь хочу не за него, а за родину, у которой есть этот вождь.

- Вот вы какой! — улыбнулся Коссовски. — Но знаете, обожествление вождя — это государственная политика.

- Я солдат и мало что смыслю в политике. Отправили бы меня на фронт, и там бы я на деле, а не на словах показал, как я люблю Германию.

«Нет, этот парень, пожалуй, не может быть агентом или каким-нибудь антифашистом: он слишком простодушен», — подумал Коссовски.

- Вы часто встречаетесь с Зейцем и Пихтом?

- Зейц — мой сосед, вполне порядочный человек, он живет наверху, а Пихт… Я его видел мимоходом. Он какой-то… заносчивый. Таких не люблю.

- Почему же?

- Слишком хвастлив. Как же, бывший адъютант Удета… Таким в штабе кресты вешают направо и налево.

- Э-э, вот вы и ошиблись, господин Хайдте. Он был отличным боевым летчиком и крест получил за храбрость. Не помню точно: или он спас знаменитого Мельдерса, или Мельдерс спас его (Коссовски умышленно путал), но крест он заработал честно.

- Ну, да мне все равно, — махнул рукой Эрих.

- А что вы думаете о Вайдемане?

- Дубина. Волочится за Юттой и надеется, что она согласится стать его женой. Уж если она пойдет замуж, так за Зейца.

- А что у нее с Зейцем?

- Да пока ничего. Но, кажется, Ютта предпочитает черные мундиры СС голубым люфтваффе.

- Ну что ж, желаю вам всего доброго, — сказал Коссовски, поднимаясь. — Надеюсь, мы будем встречаться даже после того, как я получу снимки?

- Буду рад. — Тяжело наваливаясь на трость, Эрих проводил гостя до дверей…

После Эриха Коссовски навестил Зейца.

- У вас под носом работает подпольная станция, — прямо объявил он, — загадочный Март шлет в Москву телеграмму за телеграммой, в Лехфельде авария за аварией… Чья это работа? Вайдемана?