Книга В прорыв идут штрафные батальоны, страница 13 – Юрий Погребов, Евгений Погребов

— Одно название, а не члены партии. Пикнуть боятся.

— Раз боятся — значит, опоры в тебе не видят. Я с этого начинал. Сплотить людей вокруг себя надо, уверить, что без защиты не останутся. Ты вообще-то с людьми говорил, обращался к ним? Ведь не говорил… В одиночку пыжишься.

— Слова все это. А дисциплина сейчас нужна.

— Отправь под арест суток на пять.

— Лыко да мочало, начинай сначала. Забери, ротный. У тебя во взводе бандюг не осталось. Я знаю.

— Придут с пополнением, распределю, чтоб у всех поровну было.

— Забери этих. Не доводи до греха.

— Других вариантов нет?

— У меня нет.

— Тогда шлепни.

— Как это?

— Да так, молча. Как комбат делает. И рецепт один: до первого боя числить в строевке.

— Сравнил с комбатом. А мне опять под трибунал, что ли?

— Не будет никакого трибунала. Все равно дальше штрафного посылать некуда.

Грохотов, насупясь, уставился на Павла недоверчивым прищуренным взглядом, словно хотел разглядеть в нем подтверждение тому, что услышал, и убедиться, что не ослышался и понял все правильно. Несколько секунд он боролся с сомнениями, привыкая к мысли, что ротный, оказывается, не только допускает, но и прямо указывает путь, свернуть на который он как раз и опасался.

— Доведут — и шлепну! — наконец с мрачной решимостью пообещал он, выставляя на стол пудовые кулачищи. — Все равно конец один.

* * *

— Ротный! Мужики! — тонкий, срывающийся от возбуждения голос Туманова врывается в блиндаж, поднимает с мест его обитателей, прежде чем сам он, ошалелый, задохнувшийся от бега, вваливается в тамбур. — Мужики! Там бабский этап прибыл. Айда смотреть!

Богданов с дымоходным коленом в руках поднимается от приспосабливаемой под буржуйку металлической бочки.

— Поосторожней на поворотах, дядя, — в обычной своей грубоватой насмешливой манере предупреждает он. — Какие еще бабы? Чего мелешь-то?

— Ниче не мелю, — обиженно шмыгая носом, возражает Витька. — Бабы. Штук сорок Штрафнички. Счас на площадь их, к штабу, повели, своими глазами видел.

— Тебя вообще-то куда посылали? Мы тут ждем, ждем… — Сохраняя напускной придирчивый тон, за которым в другой раз последовала бы словесная перепалка, Богданов, однако, бочком подвинулся к висевшей на гвозде шинели, поправил под ремнем складки гимнастерки.

— Точно своими глазами видел или сорока на хвосте принесла? — появляясь в двери, требовательно переспрашивает Павел, не менее остальных заинтригованный Тумановеким известием: до сих пор о женщинах-штрафничках слышно ничего не было.

— Как есть своими. Вот те крест!… — Витька истово перекрестился.

— Ну, смотри, если что, — пригрозил Павел. — Богданов тебя точно любить Родину научит, а я сделаю вид, что не заметил.

На площадь к штабу отправились втроем. Тимчука Павел оставил на хозяйстве, приказав вызвать к его приходу Ведищева.

Дождь прекратился, после полудня разъяснило, заметно потеплело. Витька, поспевая следом с Богдановым, все частил и божился, уверяя, что говорит как есть чистую правду, ничего не сочиняет — вот увидите! — а Богданов, занудливо противясь, грозился в ответ праведной местью, если тумановская простота снова окажется на поверку пустым брехом.

На площади у братской могилы уже толпился и гомонил любопытствующий народ. Все поглядывали в сторону штаба, где против крыльца стояла коротенькая — человек двадцать — шеренга солдатского строя. И правда женского.

— Во, бабы! Видите? — обрадовался за спиной Туманов. — Чё я говорил?

Приметив издали в одиночку перекуривавшего соседа — командира первой роты капитана Федора Корниенко, Павел направился к нему.

— Что за цирк?

— Медперсонал. Санинструкторы.

— Тьфу, черт! А мне сказали — штрафнички.

— Кто тебе такое сбрендил? Кстати, с тебя причитается.

— Заглядывай после отбоя. Сто грамм наркомовских, так и быть, выставлю.

— Наркомовскими не отделаешься, — блеснул золотым зубом Корниенко. — Сто грамм — это за звание. А за должность — готовь коньячок.

— Идет.

— А ничего вон та деваха, смотри! Младшенький лейтенантик которая.

— Эти б ножки да мне на плечи! — поддержал сзади чей-то мечтательно-стонущий голос.

— Пиши заявку комбату. Красавец мужчина, два ордена — не откажет. К третьему представлен. — Павел намекнул на третий орден — Красного Знамени, к которому Корниенко вместе с командиром пятой роты Доценко был представлен. Оба, кстати, двумя неделями раньше получили очередные, капитанские, звания.

Корниенко уловил его потайную тоску:

— Не плачь, скоро и ты свой назад получишь. А может, и второй в придачу прихватишь.

Павел не лукавил. Корниенко и впрямь красавец мужчина. Яркий тонколикий брюнет, черноглазый, с удивительно чистой, нежной, прямо девичьей кожей лица, отливающей после бритья глянцевой синевой. Со всех сторон благополучный. На фронте два года, и ни единой царапины. Семья — жена с дочерью как жили до войны в родительском доме в Челябинске, так и живут.

— Где же комбат-то?

— У себя. Прихорашивается, наверно.

Ожидание затягивалось. Минуты шли, а комбата все не было. Наконец он появился на штабном крыльце в сопровождении начальника связи старшего лейтенанта Зобова и командира взвода охраны Сачкова. Спустился по ступенькам на землю, к строю прибывших медиков.

— Товарищ майор, — выступила вперед старшая команды с погонами старшего лейтенанта медицинской службы, — команда медперсонала в количестве восемнадцати человек прибыла в ваше распоряжение для прохождения дальнейшей службы. Старшая команды старший лейтенант Ирина Маркина.

— Вам, старший лейтенант, известно, что вас направили в штрафной батальон? — тихо, но различимо, качнувшись с пятки на носок, вкрадчиво спросил комбат.

Площадь затаила дыхание.

— Так точно. Известно.

— О том, что солдаты — бывшие зэки, вы тоже знаете?

— Да, знаем. Но мы медики, должны оказывать медицинскую помощь всем, кто в ней нуждается. Это наш долг.

— Про клятву Гиппократа и про долг мы тоже наслышаны, — взгрустнул Балтус. — Но штрафной батальон потому и штрафной, что личный состав как раз преданностью долгу и не отличается. А потому первым, кому потребуется здесь помощь, так это вам. А у меня нет ни лишних людей, ни лишнего пулемета, чтобы обеспечивать вашу охрану. В штрафном батальоне нужны медики-мужчины. Вам и вашей команде, товарищ старший лейтенант Ирина Маркина, здесь не место. Возвращайтесь назад и доложите своему начальству: комбату Балтусу вы не нужны!