Книга Нас предала Родина, страница 63 – Константин Семенов

Испуганная мама с дорожками слез на растерянном лице.

Уткнувшийся в грудь Ирины Славик. Тонкие ручонки крепко прижимают к ушам подушки, спина вздрагивает от каждого взрыва.

Ира… Сбившийся с головы шарф, растрепанные, совершенно не похожие сейчас на водопад, волосы. Склоненное к сыну лицо с широко открытыми глазами, что-то шепчущие губы.

Господи, кончится это когда-нибудь?!

Тяжелый удар в очередной раз заставил подпрыгнуть пол, отозвался тупой болью в голове — и наступила тишина. Тишина была оглушающей, невозможной. Как будто бы исчезли вообще все звуки, как будто бы уши забили ватой. Не бывает такой тишины! А может, он оглох?

Та… та… та…

Что это?

Та… та… та…

Что?

Борис закрыл глаза, прислушался. Нет, ничего не понять. В ногах вата, ноги не сдвинуть с места, в теле тоже вата, и в ушах вата, везде одна вата… вата, черт. И что-то стучит, стучит…

Борис с усилием сглотнул, и тут же вернулись звуки. Словно открыли плотно запертую дверь, словно выбило из ушей пробки. Стучало не в голове, стучали автоматы, и Борис даже улыбнулся — настолько привычными и домашними показались эти звуки.

— Фу… — выдохнул Алик. — Боря, выпить еще есть?

Самогон вспыхнул внутри и потек по жилам — по спине, вдоль спины, вверх и вниз, в пах, в плечи, в голову — и боль ушла. И можно двинуть ногами, можно нормально вздохнуть, и коптилка опять горит ровно, и не прыгают по стенам хищные блики.

— Что это было? — спросил Мовлади и сам себе ответил: — Штурм? Что-то быстро.

— Прошло шесть часов, — ровным голосом сказал отец.

«Так много? — удивился Борис и тоже посмотрел на часы. — Шесть. Надо же!»

На улице было холодно. Со дна подвала виднелось только небо, тяжелое низкое небо, укрытое тучами. Тучи отсвечивали красным.

Медленно-медленно Борис поднялся на несколько ступенек вверх и осторожно выглянул. Запад пылал огнем. Пылала тонкая полоска неба между землей и тучами. Пылали тяжелые тучи, отсвечивая красно-желтыми сполохами. Тучи медленно ползли на восток, извивались, словно пытаясь убежать от огня. Пытались и не могли. Черным призраком возвышался на красном фоне президентский замок. За ним весело пылал четырехэтажный дом.

— Что это? — спросил Мовлади.

— «Красная шапочка»… — прошептал Борис, — была.

Отец закурил трубку. Борис тоже вытащил сигарету; руки немного дрожали. В стороне вокзала небо расцвечивали трассирующие пунктиры. Автоматная дробь не затихала ни на секунду..

— Мне отлить надо, — объявил Мовлади. — Здесь?

— Охренел? — рассердился Алик. — Наверх пошли!

И, подавая пример, первым поднялся на улицу, следом, пригибаясь при каждом выстреле, вылез Мовлади. Борис торопливо докурил сигарету, вышел наверх и торопливо пристроился к стене. На улице было непривычно, открытое пространство давило. Казалось, что каждый выстрел, каждый хлопок только и знает, что ищет застывшую у стены фигуру. Борис даже не очень почувствовал облегчение и, не успев застегнуть молнию, шмыгнул назад в подвал.

«А женщины?» — просочилась в мозг непрошеная мысль. Борис поморщился: выходить снова на поверхность не хотелось. Он вздохнул, посмотрел на подсвеченное небо и открыл железную дверь подвала.

Десять метров до входа во двор, еще двадцать до общего туалета в конце двора. Почти бегом, инстинктивно прижимаясь к стенам. Стрельба быстро усиливалась, несколько раз что-то рвануло в воздухе, заливая двор ослепительным светом. Мама и отец ушли назад первыми, вокруг, как живые, прыгали извивающиеся тени. Вышла Ирина, Борис схватил ее за руку, и они побежали, оступаясь в темноте. Небо вспыхнуло резким лиловым светом, проявляющим и фиксирующим на дне глаза мельчайшие детали. Борис мгновенно увидел все сразу: искаженное, неестественно бледное лицо Иры, ее испуганные глаза, пляшущие тени, дома, приближающийся поворот, улицу, спасительный спуск. Еще чуть-чуть! Алик схватил Ирина за руку, втянул в подвал. Борис подтолкнул ее в спину, повернулся и побежал назад.

— Боря! — тонко закричала Ира. — Ты куда? Боря!..

Борис в пять шагов пробежал расстояние до поворота во двор, присел, пережидая оглушительный взрыв, вскочил, опять присел. Грохотало не переставая, опять ударили танки. Борис встал, согнулся и, преодолевая дрожь в коленях, рванул дальше; тут же воздух завибрировал, толкнул в спину и он, проскочив два шага, все-таки не удержался. Асфальт вздыбился, больно ударил в грудь, в голове словно ударил колокол. Борис выдохнул воздух, сглотнул, в голове прояснилось он, оттолкнувшись от асфальта, резко встал. Под очередную вспышку поднялся по ступенькам на крыльцо, схватил стоящее рядом с дверями ведро, побежал назад.

В стороне вокзала небо расцвечивалось желто-красным, как при гигантской электросварке, гранатометы хлопали без остановки. Борис скатился по ступенькам в подвал, протиснулся в приоткрытую дверь и, прижимаясь к ней спиной, обессиленно сполз на пол.

— Боря! — схватила его за руку Ирина. — Боря, ты что? Зачем?

— А если… — переводя дыхание, выдохнул Борис, — если следующий раз выйти не сможем? А так вот…

И выпустил, наконец, из рук ведро.

— Ну ты даешь, брат! — покачав головой, сказал Мовлади.

В маленькой «комнате» потрескивала коптилка, на лежанке, закрывшись подушкой, спал Славик. Борис налил в кружку самогона, выпил. Улыбнулся Ирине и сел на стул.

На улице опять немного поутихло. «Хоть бы…», — успел подумать Борис, прикрыл глаза и сразу провалился в сон. Во сне не было ничего: ни стрельбы, ни горящих домов, ни телевизора. Только ощущение, что он что-то забыл, что-то очень важное. Мысль лезла и лезла, мешала спать. «Отвалите! — сказал Борис во сне. — Дайте поспать. Потом вспомню!» «Папа! — сказал тонкий голос. — Папа, вспомни!»

Борис открыл глаза, взял рюкзак сына, расстегнул молнию.

— Ты что? — спросила Ирина и тут же замолчала, вжав голову в плечи от очередного взрыва.

Борис успокаивающе погладил ее по плечу, вытащил из рюкзака записную книжку и, щуря глаза в неверном свете, начал быстро писать.

— Ира, какой телефон у Светловых в Москве? А у Сергея в Туле? Подожди.… У Марии Михайловны шестая квартира? Сейчас, сейчас… Все! Буди Славика, я ему тут все адреса записал на всякий случай. Ира! Я же сказал — на всякий случай! Буди, я ему сам объясню!

Относительная тишина продержалась недолго. Невидимый дирижер взмахнул своей палочкой, дважды оглушительно ударил танк — и началось. Автоматная и пулеметная стрельба, хлопки гранатометов, минометные разрывы, короткий, сводящий с ума свист, какие-то крики, взрывы. Звуки то смешивались в кучу, то разделялись, взмывали вверх, зависали, падали, сверлили мозг, били по барабанным перепонкам.

Борис то наклонялся вниз, затыкая уши, то откидывался на стуле и закрывал глаза. Как сумасшедшие бегали по стенам испуганные блики коптилки, подпрыгивал бетонный пол.