Онлайн книга «Степь в крови»
|
– План ясен. Завтра вы, – Шкуро исподлобья, с бычьей прямотой взглянул на Минина, – возьмете своих драгун и всю казачью конницу и лихой атакой, без артиллерии, без пехоты, займете станцию. – Это практически невозможно. Части обескровлены, кони утомлены. Несравненно разумнее дождаться донской конницы и танков, генерал Май-Маевский обещал… – Я не намерен обсуждать с вами, что разумнее! Я намерен отдать вам приказ, а уж вы, будьте любезны, исполняйте! – Шкуро сжал губы и со злобой смял карту в руках. – Как прикажете. Минин был в неладах со Шкуро. Ротмистр сам был не чужд авантюризма и бесшабашности. Но он полагал, что во всем нужно знать меру, тем более в играх на чужие жизни. – Все. Вы свободны, ротмистр. – Мне вести конницу по берегу реки или напрямик? – По берегу. Выступите с рассветом. Минин козырнул и вышел. – Ну а мы, Григорий, – Шкуро хитро улыбнулся, – пока отважный ротмистр будет отвлекать на себя бронепоезда и артиллерию, обойдем станцию здесь, через овраги, и победоносно ворвемся в расположение красных с тыла. И пускай потом все эти умники генералы ломают головы, как это Шкуро громит всех и вся на своем пути. Так я говорю? – Как прикажешь, батька! – Тогда оставь у бродов слабые заслоны и раненых, а своих пластунов подними в полночь, и двинем. – Добро. Минин прошел темными, размякшими от моросящего дождя улицами села. Он остановился в избе, ближней к обрыву над рекой. В сенях ротмистра встретили детский плач и спертый, тяжелый воздух. В большой комнате было накурено. Офицеры, лежа на циновке, играли в карты и перебрасывались шутками. – О! Минин! Ну-ка давайте-ка за общий стол! – Что там? Какие вести с полей? Что еще выдумал наш бесстрашный генерал? – Неустрашимостью Богом меченный! Последовал дружный взрыв смеха. Минин укоризненно покачал головой: – Вы бы не горлопанили, дети все же… – Ничаго, барин. Ничаго. Пущай побалакают вволю, – услужливо вступился хозяин с узкими глазками и клочьями висящей седой бородой. – Сами ж тоже служивыми были. Понимаем. – Кстати, ротмистр, а вы ничего нового не замечаете? В обстановке-с? Офицеры захохотали. – К вам гость! Но крайне молчаливый! Со скамьи из неосвещенного угла избы поднялся юноша в сером плаще. У него было рябое лицо и большие добрые глаза. Читатель легко узнает в ночном гостье Петревского, в прошлом юнкера Михайловского училища, а в настоящем – ординарца начальника штаба 8-й армии красных капитана Самсонова. – Господин ротмистр, – визгливым, срывающимся от волнения голосом заговорил Петревский, – прежде всего считаю своим долгом заявить, что господа офицеры ведут себя безобразно и преступно. В селе творится анархия: грабежи, насилие, издевательства над жителями. Это позор Белого дела! – А это не мы! – Это казачки! Офицеры взорвались оглушительным хохотом. – Мы его хотели сразу прибить, но он сказал, что к тебе с особым поручением, и мы подумали, что ты сам его… – Что сам? – перебил Минин. – Сам прибьешь. – Встать! Вахмистр вскочил на ноги. – Еще я стану свидетелем подобной сцены, и вы, господин вахмистр, будете разжалованы в мои денщики. И потом пеняйте на себя. Минина боялись, хотя никогда до сих пор не видели его в гневе. – Прошу простить. Бой, водка, расслабились… – Понимаю. Всем спать. А вас, – Минин обратился к Петревскому, – сердобольный юноша, прошу за мной. Они вышли. В лицо им ударили порывистый ветер и холодный дождь. – Идемте на сеновал, – предложил Минин. – Я два дня в расположении белых. И увиденное ужасает. Если там, – Петревский махнул рукой за реку, – все ясно. Там террор и узаконенные грабежи во имя грядущего процветания. Здесь же хаос. Кругом мародерство. Казаки грабят церкви. Офицеры насилуют учительниц. Для чего столько крови? К чему призывы спасать Святую Русь? Ведь ложь? – Не знаю. Просто бойня без всякого смысла и оправдания. – Но для чего? – Для чего льется этот дождь? И свищет ветер? Нам не знать. Я давно со всем смирился и ощущаю себя обыкновенной мельчайшей частицей в огромном водовороте. И не стоит ломать голову. Есть приказ – его нужно выполнить. А кем он дан, и для чего, и какое во всем этом высшее нравственное оправдание, нам не знать. Но верьте, пройдет какой-нибудь десяток лет, и о нас будут слагать легенды. – Или пугать нами детей перед сном. – Все зависит от того, кто кого побьет. Но да ладно. Что там у вас? Выкладывайте. Это была не первая встреча Петревского и Минина. Самсонов возложил на своего ординарца опасное задание – он должен был обеспечивать связь с командованием белых. Петревского перевели в штаб одного из полков, командир которого, бывший гвардеец, также был посвящен в тайну заговора. Петревский не раз с огромным риском переходил фронт, ведя переговоры в штабах Донской и Добровольческой армий. По пути он заезжал к Минину. – План ясен. В нем все, как никогда, выверено, просто и надежно. Что самое важное, никто никогда не догадается о нем. – Радужная картина, – Минин скептически ухмыльнулся. Ротмистр сидел рядом с Петревским на копне сена, поджав ноги и набирая в ладонь стекающую с крыши холодную дождевую воду. – Самсонов легко нашел общий язык с новым командующим Егорьевым. После июньских поражений Троцкий настаивает на скорейшем триумфальном контрнаступлении. Для этого стянуты огромные силы. Но вот в чем загвоздка: основные резервы, в том числе и конница Буденного, сосредоточены под Саратовом, и главный удар красные нанесут по армии Врангеля под Царицыном. А вот наша 8-я армия как была, так и осталась оборванной. – Не скажи… – И даже так разбить ее было бы не под силу. Но Самсонов настоял на выделении второго направления для контрудара. И придется он в то самое место, где мы, дорогой ротмистр, так беззаботно беседуем! Петревский был в восторге. Он значительно поднялся в собственных глазах и был горд рискованной миссией, выпавшей на его долю. – Не вижу повода для радости. – Как?! Все боеспособные части 8-й армии будут брошены на Валуйки в прорыв между Донской и Добровольческой армиями. Красные рассчитывают снять корпус Шкуро, вклиниться верст на двести, вернуть Харьков и с запада выйти к Дону. – Блестящая перспектива, ничего не скажешь. Впрочем, корпус Шкуро – это вы громко сказали. Теперь у нас бригада, а то и полк. – Все пустяки. Вы, Александр Евгеньевич, ничего не смыслите в большой политике. |