Онлайн книга «Кавказская слава»
Георгиадис поднял цилиндр, встал, откланялся и вышел из номера. Новицкий остался сидеть, сгорбив плечи и уронив подбородок на грудь… ГЛАВА ШЕСТАЯ
I Минас Лазарев, довольно щурясь, оглядывал сидевшего напротив генерала в форме александрийских гусар. Черный доломан едва просвечивал сквозь серебряные шнуры и шейтаж [28] , высокий воротник, отделанный красным галуном, плотно охватывал мощную шею; курчавилась пышная шевелюра, широкие черные бакенбарды сбегали к уголкам рта, плавно перетекая в лихо завитые усы, поддерживавшие выгнутый луком нос. Князь Валериан Мадатов заехал навестить старого друга, которому был обязан первыми шагами по ступеням военной карьеры. — Я рад! Я вижу — мальчик стал настоящим мужчиной! Мне кажется, что легче пересчитать звезды на небе, чем у тебя на мундире. За минувшие полтора десятилетия Лазарев постарел, побелел и согнулся, а потому не стеснялся говорить «ты» человеку, которого помнил еще семнадцатилетним подростком. Валериан широко и радостно улыбнулся в ответ. В этом доме он не видел причин таиться и притворяться. Его успехи были общей удачей всех родственников и друзей, всех армян Карабаха и, конечно же, армянской общины Петербурга. Гость мог гордиться собой и хвастать, зная, что именно этого ждет довольный хозяин. Лазаревы помогали ему освоиться в гвардии, в Петербурге, и теперь могли видеть, что их усилия, их деньги не канули, не распылились, а возвращаются с хорошим процентом. — Этот золотой крест, — показал Валериан под самую шею, — Анненский орден. Он был у меня первым. Я получил его, когда еще служил в седьмом егерском. Тогда еще третью степень в петлицу. — Я не вижу креста в петлице. — Когда я получил вторую степень на шею, третью, низшую, носить стало уже не нужно. Это хороший орден. Его учредил государь Павел Петрович. У него славный девиз: «Любящим правду, благочестие и верность». — Я уверен, что ты любишь правду и верность. Но как у тебя с благочестием? Валериан засмеялся глубоким смехом сильного, уверенного в себе человека: — Я солдат, дорогой Минас Лазаревич. Я исполняю все, что не противоречит моему долгу. Лазарев сокрушенно покивал головой: — Да-да-да. Если бы Господь хотел, чтобы мы чтили все, что он заповедовал, он сумел бы позаботиться о мире на этой земле. — Меня учили, что уничтожить врага совсем не то, что убить. — Я так понимаю, что ты хорошо усвоил это учение. — У меня не было возможности выбирать. — Разумеется. Тем более что и я сам отправил тебя в русскую армию. Но мы отвлеклись. Ты не рассказал, за что получил первый орден. Валериан подумал, что, конечно, не за благочестие, но говорить это вслух не стал. Он рассказал Лазареву о штурме валашской деревушки, об овраге, где чуть не осталась вся его рота, об убитом им человеке, первом, чью смерть видел на расстоянии чуть большем вытянутой руки: рука плюс половина ствола и штык. Лазарев дослушал его рассказ и взял со стола колокольчик. Прибежал молодой парень в синем архалуке, туго перепоясанном по талии. Минас приказал ему принести вина. — Я хочу выпить за второе рождение мальчика из гавара Варанда, — начал он несколько церемонно, поднявшись с дивана; Валериан тоже встал, придерживая пальцами ножку хрустального бокала. — Все мы начинаем жизнь приблизительно одним способом. И чтим родителей, впустивших нас в этот прекрасный мир. Но большинство живущих так и остаются детьми, даже когда старятся и умирают. Некоторые чувствуют, что призваны совершить нечто большее, и проводят год за годом в тоске и мучениях, не зная, на что им решиться. И только очень немногие понимают цель и суть своего существования, находят в себе силы направить свою судьбу по единственно верной дороге. Так они рождаются во второй раз. За них и за тех, кто был рядом с ними… Валериан выпил, сел и уставился в дно сосуда, вспоминая тех, с кем рядом шел долгие военные годы: Бутков, Земцов, Ланской, Приовский, Фома, Ланжерон, Кульнев… Лазарев выждал несколько минут и кашлянул, привлекая его внимание: — Я вижу у тебя и другие знаки. Ты расскажешь мне их историю? Валериан поднял руку и ощупал еще один крест на шее: — Этот, с черной каймой, орден Святого Владимира. У него тоже хороший девиз: «Польза, честь и слава». Четвертую степень я получил за Браилов. Неудачное было дело для всей нашей армии, не много там было чести и славы, но свою часть я исполнил с изрядной пользой. Ночью разведывал путь и вывел колонну на позицию для последнего штурма. Не наша была вина, что он не удался… Потом были еще сражения, и мне вручили золотое оружие: шпагу, а на клинке слона: «За храбрость». И последний орден в егерском: снова Анна, уже третьей степени. Наш батальон попал в ловушку в лесу, и моя рота расчистила ему путь. — Сколько же ты служил в пехоте? — Десять лет. От подпрапорщика в Преображенском до капитана седьмого егерского. Но воевал меньше двух. — Три ордена и золотое оружие за неполных два года? Ты быстро бежал, мой мальчик! Ты не обижаешься, что я называю тебя по-прежнему? Генерал-майор князь Мадатов, кавалер многих орденов, подался вперед и склонил голову: — Я помню себя мальчишкой, который случайно попал в ваш дом. И я хорошо знаю, кому обязан своей судьбой. — Ты обязан еще своему дяде. Кстати, как здоровье уважаемого Джимшида? — Он писал, что болеет, но надеюсь, что успею его застать. — Я надеюсь, что он встретит тебя, твердо став на обе ноги, и увидит своего племянника в генеральском мундире. Красивую одежду носят кавалеристы. И эти ордена словно предназначены для серебряных галунов и шнуров. — Первый кавалерийский орден был крест Святого Георгия. Лучший орден для военного человека. Такой же белый, только вставлялся в петлицу. Я получил его за Чаушкиой. Тогда мы разбили большой отряд турок, а мой эскадрон захватил обе пушки. Представление командир полка сделал сразу, но ответа из штаба не было. А я успел сделать одну большую ошибку [29] и думал, что теперь полковник отзовет все бумаги. И тогда решился на славное дело. С двумя эскадронами, это сотни три с половиной, сбил под Батином албанскую конницу. Мухтар-паша, сын властителя Янины, вел тысяч пять в обход нашей позиции. Мы рубили их, пока не пристали кони. И через неделю пришел Георгий за пушки и — указ о производстве в майоры. Еще раз за турок я получил следующий чин — подполковника. Лазарев позвонил еще раз. Тот же юноша принес другое блюдо с виноградом, персиками и снова наполнил бокалы. — Ты хорошо сражался на юге. Я знаю, что тебе пришлось заниматься другими делами. Манук Мирзоян писал мне… |