Онлайн книга «Фронтовик. Убить "оборотня"»
|
Андрей вытащил из брюк преступника брючный ремень, завел его руки за спину, ловко связал и усадил Морозкина на стул. Взяв со стола карандаш, он поддел им пистолет за спусковую скобу и положил его перед Араповым: – Пальчики снять вполне сгодится. – Ловок ты, Андрей, людей вязать. – Сколько на фронте «языков» взято! И быстро надо, чтобы через «нейтралку» к своим успеть, пока немцы пропажу не обнаружили да из минометов не накрыли. – Так, гражданин Морозкин – он же Фандера… Хотя неизвестно, какое ваше настоящее имя-отчество, я повторяю вопрос: когда и где вы служили у немцев? После неудавшегося нападения Морозкин как-то сдулся, лицо его посерело. Видно, он понял, что сопротивляться бесполезно, улик против него много. – В полиции служил, в Минске. Как в плен попал в сорок втором году, так к полицаям и пошел. Думал, хана Союзу, немец на всех фронтах прет. А у нас? Элементарного – патронов, винтовок на всех в роте не хватало. А я жить хотел! Арапов, до этой минуты писавший протокол, поднял голову и показал пальцем на Андрея: – Его в армию сразу после школы призвали. Молодой пацан, мальчишка совсем. Думаешь, ему не страшно на войне было или он жить не хотел? Андрей в первый раз видел всегда спокойного Арапова возбужденным. Сыщик уселся на стул перед Морозкиным: – Поясните, зачем, из каких побуждений вы убили Тищенко? – Да из-за перстня же! Ему цены нет! А Тищенко даже не понял, какое сокровище у него в руках. – Где пистолет взяли? – На барахолке купил – всего-то тридцать червонцев. Я уговаривал Тищенко продать перстень, он уперся, ну и пришлось… – Где перстень находится сейчас? – Вы сыскари – вы и ищите. – Думаю, перстень сейчас на Чистопрудном бульваре, у Ивана Самойленко. Глаза Морозкина злобно сверкнули: – Все-то вы знаете! Арапов написал протокол и подвинул его Морозкину: – Подпишите. Андрей сначала обыскал задержанного – во избежание новых эксцессов, потом развязал ему руки. Морозкин внимательно прочитал каждую страницу и расписался: – Что теперь со мной будет? – В камеру пойдете, потом мы вас чекистам передадим. Думаю, по их линии вас давно разыскивают. Арапов нажал кнопку под столешницей, вошел конвоир. – В камеру его. – Руки за спину, по сторонам не глядеть. Вперед! – скомандовал конвоир. Морозкина увели, а Арапов стал крутить диск телефона: – Александр Михайлович, здравия желаю, Арапов беспокоит. Дело Тищенко – самоубийство в Лялином переулке – раскрыто. Арестован некто Морозкин. Нет, в суд передавать не будем, оказалось – он в полиции немцам служил. Надо сообщить чекистам, пусть они его крутят. Думаю, там серьезные статьи будут. Да, да, хорошо. Арапов положил трубку. – Начальству доложено. Сейчас подошьем все бумаги в дело – не сегодня завтра его от нас заберут. Гнида! В полиции бесчинствовал, небось. И в Москве не успокоился, Тищенко убил. Андрей, езжай на Чистопрудный, и при понятых, как положено, под протокол изыми перстень. Тогда в деле можно будет поставить точку. – Постановление на обыск есть? Полагаю, Самойленко тертый калач, спросить может. Пьянь, конечно. – Постановление я сейчас подпишу. Зайдешь к дежурному прокурору, пусть завизирует. Пока Андрей бегал с бумагами, наступил конец рабочего дня. Как не хватает времени! Он сел на трамвай – все быстрее, чем ногами. Понятыми пригласил двух доминошников. Дверь открыл помятый, явно с похмелья, Иван. Он увидел Андрея и двух доминошников в качестве понятых и попытался закрыть дверь, но Андрей успел поставить ногу в дверной проем. – Гражданин Самойленко? – строго спросил он. Обычно обращение «гражданин» и официальный тон сразу показывают, что это говорит представитель власти. – Ну? – Мы к вам с обыском, вот постановление. – Андрей вытащил из кармана и развернул лист бумаги. Иван попытался прочитать, но, похоже, не смог; однако синяя печать произвела впечатление. – Чего надо? – Для начала – впустить нас в квартиру. Андрей сделал шаг вперед, и Иван вынужден был отступить на шаг, и потом и вовсе попятился, пропуская его. Понятые вошли следом. – Предлагаю вам добровольно выдать то, что принес вам гражданин Фандера. Надеюсь, вы знаете такого? – Семен, что ли? – Он самый. – Нет у меня ничего. – Если найдем, пойдете подельником по делу. – Он что, стянул у кого-то вещи? – Серьезнее. Он обвиняется в убийстве и краже. Иван, хоть и был с тяжкого похмелья, сообразил, что статья серьезная, и вытер ладонью враз вспотевший лоб. – Вот же сволочь, так подставить! Мне попить надо. – Пейте. Иван прошел на кухню. Андрей направился следом – вдруг Иван попробует уничтожить улику? Скажем, выкинет в форточку. Иван открыл кран, нагнулся и прямо из крана напился, шумно прихлебывая. Руки его тряслись. И запашок был тяжелый. – Приносил он мне пакет, несколько дней назад было это. Только я ни сном, ни духом, клянусь, гражданин начальник! Сказал – в коммуналке живет, боится, как бы не пропали вещицы. – Неужели он вам так доверял? – А вы у него спросите! – Иван набычился и смотрел исподлобья. Андрей не доверил бы пьянице на хранение даже пустую бутылку. – Спросили уже. – Он арестован? – Так вы выдадите пакет? Или мы приступаем к обыску? – Сейчас. – Иван взял замусоленную табуретку и поставил ее у стены. Едва не упав, встал на нее, сунул руку в отверстие вентиляции и вытащил оттуда пакет из черной плотной бумаги, туго перетянутый крест-накрест бечевкой. – Вот. – Он протянул пакет Андрею. Понятые толкались в дверях кухни. – Граждане понятые, вы видели, как пакет извлекли из вентиляционного отверстия? – Да, – подтвердили доминошники. – Гражданин Самойленко, положите пакет на стол. Иван спрыгнул с табуретки и положил пакет на стол. – Дайте мне нож или ножницы. Иван протянул Андрею кухонный нож. Оперативник разрезал бечевку, развернул бумагу. Понятые и сам Иван не сводили с пакета глаз – Андрей специально встал так, чтобы они видели, что в пакете. Разрезал бечевку и бумагу. |