Книга Жребий брошен, страница 63 – Александр Прозоров

Олег увидел, как под нажимом клинка кожа на горле Любовода прогибается. Еще миг, и на ней проступила кровь.

— Седьмой осколок… — просипел купец.

— Что? — отступил от него правитель.

— Он привез седьмой, последний осколок, которого не хватает, чтобы собрать книгу.

— Ты знаешь, где его найти?

— Конечно… — теперь засмеялся купец.

— Подожди, друже… — присел на полу Середин. — За последнее время нас полностью переодевали дважды, не считая мелких неприятностей. Значит, его опять нет при тебе?

— Я же сказывал, колдун, — пожал плечами Любовод. — Большой, угловатый. Натирает, царапается. Поносил я его пару дней, да опять в вещи спрятал.

— Где он? — направил меч на новгородца правитель.

— Да там же, где и все наше добро. — Олега тоже начал разбирать смех. — Во дворце мудрого Аркаима!

— Ты отдал его моему брату?!

— Нет, конечно, — вальяжно взмахнул рукой купец. — Мне сын русалки две полные ерихонки жемчуга речного обещал, дабы я осколок Аркаиму отнес. Сам-то он не может. Жемчуга пока нет — значит, и осколок пока не у Аркаима.

— Брат найдет его. Почует. Приворожит.

— Сразу не учуял. Стало быть, не так быстро это у него. Есть еще маленько времени, чтобы все переменить. Но друг мой прав, не стану я на дыбе об этом говорить. Коли страдать, так не зазря. Пусть хоть боги за муки мои отомстят.

— Ладно, Вений, этот тоже пусть пока живет. Повесь хоть одного.

— Не-е-ет!!! — Будута истошно завизжал, забрыкался, но стражники сцапали его, извивающегося всем телом, поставили на скамью.

Вений принялся натягивать петлю ему на голову…

— Господин… Прости, господин…

— Что еще?! — Великого Раджафа аж передернуло.

— Веревка слишком короткая, господин…

— Ты что, несчастный, не мог взять нормальной веревки?!

— Прости, господин, — упал на колени стражник. — Но я же не знал, что ее будут резать столько раз!

— Оставь его, великий Раджаф, — попросил Олег. — Этот несчастный ничего не знает, но это мой холоп. Должен же кто-то стирать мои порты, седлать лошадь и готовить еду?

— Пусть живет, — устало махнул рукой правитель, уселся на ступеньку и поставил меч рядом с собой. — Чужеземцы, сейчас я стану считать до десяти. Если после этого вы не объясните мне, почему я должен радоваться вашим лицам, то дальше мы будем беседовать при помощи лучших палачей Каима. Мы все будем надеяться на то, что их искусство расспросов окажется выше, нежели находчивость моего брата.

— Не нужно считать, — остановил его ведун. — Ведь так сложилось, что я твой самый преданный союзник, великий Раджаф. И готов со всей искренностью служить твоим интересам.

— Вот как? — удивился правитель. — Это почему?

— У нас сейчас случилась некоторая неприятность, — издалека начал Середин, — но в моей жизни бывали события и похуже, поэтому не стану держать зла. Но все дело в том, что я не для того растил, оберегал и возил с собой Урсулу, чтобы кто-то так просто зарезал ее на алтаре какого бы то ни было бога. Я не позволю этого, великий Раджаф. Я должен помешать Аркаиму убить Урсулу. И получается, что твой брат — это мой враг, а ты, великий, — мой единственный союзник в этих краях.

— Ладно, с тобой можно беседовать и без палача, чужеземец, — решил правитель. — Я тоже хочу забрать твою рабыню из лап Аркаима и помогу это сделать. А ты что скажешь, смертный?

— Все очень просто, — пожал плечами Любовод. — Ты даешь мне пять шапок самоцветов, доброе мореходное судно, право на беспошлинную торговлю в твоих землях на пятьдесят лет и право на единоличную торговлю на десять лет — и тогда я отдаю камень не твоему брату, а тебе. Две шапки вперед, и ты отпустишь меня тайно их схоронить в лесу или у реки.

— Почему пять? Ведь сын русалки обещал тебе две!

— Верно, великий Раджаф. Две железные шапки жемчуга я и так получу. Коли все менять, надобно прибыток поиметь за хлопоты.

— Три шапки.

— А как страдал я, великий Раджаф, муки какие терпел. И в петле два раза побывал, и бит был изрядно, и голодал, и ладей своих лишился со всем товаром, и…

— Четыре.

— Быть по сему! Четыре, — согласился купец.

— Развяжите их, — поднялся правитель. — Но стражу при двери, Вений, оставь. Кормить и поить вдосталь, никуда не выпускать. Зрите с пристрастием! Хитры больно чужеземцы, настороже с ними будьте.

Великий Раджаф поднялся по лестнице, скрылся в люке.

— Постой, Вений, — поднялся, наконец, на ноги Олег. — Как же не выпускать? А по нужде как же, коли отлучиться захочется?

— Кошму в углу за лестницей подыми. И кожу под ней, — посоветовал стражник.

— Ну, надо же, — совершенно искренне изумился Олег. — Тут, оказывается, и канализация есть! [6] Ну, тогда хоть воды принесите, руки помыть.

— Обошлось, — уселся на надрубленную лавку Будута. — Милостивы к нам боги.

— А ты, мелкий паразит, — сжал кулак Олег, — если еще хоть слово без разрешения моего молвишь, я тебя самолично на ближайшей березе повешу. Вниз головой. За одну ногу.

— А я пороть стану, пока не сдохнешь, — добавил от себя купец. — И закопаю без тризны. Это же надо — всего пару слов ляпнул, и все планы ладные начисто переломал.

* * *

Правитель Каима появился в уютной темнице путников на второй день. Не спускаясь до конца, он присел на ступенях лестницы, насмешливо поглядел с высоты:

— У меня для вас прекрасное известие, чужеземцы. Товарищ ваш, что ранен был в битве последней, ныне на поправку идет. Лекарь мой, умудренный годами, за то уже сегодня поручился, хотя на ногах немощный еще не стоит. Вот и мыслю я… Может, хоть его повесить? А то неладно как-то. Бед много случилось, а наказанных вовсе нет. О чем люди подумают? Что слаб я стал и нерешителен, али что глуп и виноватых найти не могу?

— Ксандр? Постой, великий Раджаф, но он-то тут и вовсе не при чем! Его дело — судно вести. В хлопотах наших он никак не замешан, — возмутился Олег.

— Верно, — тут же согласился Любовод. — Я ему никуда вмешиваться не дозволял. Кормчий на судне, при ладье завсегда быть обязан. Он, мыслю, до сего часа не понимает, в чем замешан с нами оказался.

— Ко-ормчий, — засмеялся правитель. — То есть тот, кто обратно к землям родным доставить вас должен? Да, такого товарища вы, понятно, беречь будете. Он для вас, что дом родной. Нет кормчего — нет и дома. Особливо, коли заплыли далеко. Так?

— Ну, не один он такой бывает на судне, — обтекаемо ответил купец, лишившийся обеих ладей со всей командой. — Посему и не боимся обычно. Но с кормчим завсегда проще.