Онлайн книга «Завещаю вам жизнь»
|
В этом было их бессилие, в этом таилась их гибель. Близкая гибель! Они сознавали ее близость.Их жестокость обнаруживала это. Но они ничего не могли! И ей, Инге Штраух, рядовому огромной армии восставших против мира насилия, предстояло сейчас доказать, что она достойна этой армии. Ей предстояло выдержать свой последний бой, еще раз утвердив товарищество и братство... В двадцатых числах ноября она попросила у следователя разрешение написать завещание. По распоряжению Хабекера ей прислали бумагу, ручку и чернила. Пока она писала, в камере находилась надзирательница. Приходилось обдумывать каждое слово: завещание первыми прочтут гестаповцы. Ее рука оставалась твердой: «В том случае, если меня ждут несправедливый приговор и казнь, моей полной наследницей назначаю мою мать — Фриду Штраух. Поручаю ей распорядиться по своему усмотрению всем моим имуществом, как движимым. так и недвижимым. Управляющий моей дачей в Швейцарии (Фраценфельд, Кредитное общество) Георгес Альт обязан выполнить распоряжения моей матери в от ношении этой дачи. Свой тонкий золотой браслет я завещаю золовке Валли, серебряную пудреницу - нашей подруге Рени, автоматическую ручку "паркер" - ее отцу Эдгару Рихтеру. Наличные деньги в сумме 267 райхсмарок передать моей матери Фриде Штраух, с тем условием, что она покроет расходы на мое содержание в тюрьме, которые не превысят, видимо. 250 рейхсмарок. Я не хочу быть должником государства...» В конце она приписала: «Родные! Не печальтесь обо мне. Я надеюсь, что заслужила не одну только печаль не только траур: я умираю только потому, что ненавижу траур- Завещаю вам жизнь». Надзирательница взяла ее завещание с каменным выражением лица. Хабекер на завещание не отреагировал. Ее никуда не вызвали. Просто в конце ноября зашел чиновник и сообщил, что вскоре состоится суд. Он осведомился, нет ли у нее каких-либо желаний. Она попросила дать ей свидание с арестованным мужем и родными. Через день тот же чиновник известил, что свидания разрешены. Из этого она заключила, что гестапо удовлетворилось полученными признаниями и ее участь окончательно решена Сначала дали свидание с Карлом. Оно происходило в огромной, совершенно пустой ком нате под надзором двух охранников. Ее привели первой. Карл вошел в противоположную дверь. Улыбаясь, она пошла ему навстречу. Он тоже улыбался, но, приблизясь, улыбка уступила место выражению жалости и беспомощного гнева. Она увидела себя глазами Карла. И посочувствовала ему: бедняга, он всегда был несильным. Чересчур впечатлительным. Здравствуй, Карл! сказала она- — Инга! — вырвалось у Карла. — Боже мой, Инга! Он не решился обнять ее. Она привстала на цыпочки, обвила его похудевшую шею и поцеловала в лоб. Карл держал ее за плечи, целовал в глаза. Она ощущала его теплые слезы. — Боже мой, Инга! — бормотал он. Ей хотелось продлить объятие, но на свидание отводилось только пять минут. Она отстранилась. — Карл, милый! — сказала она. — Я виновата перед тобой. — Нет, Инга, нет! — Я так виновата! — повторила она, взглядом приказывая слушать и запомнить. — Ты столько вынес из-за меня... Ты должен знать правду, Карл. — Эй! — предупредил охранник. — Об этом нельзя! — Тебе скажут, в чем меня обвиняют, Карл, — продолжала она. — Я скрыла от тебя, милый... Карл понял. — Мне сказали, — проговорил он, плохо владея голосом. — Я уверена, что ты не виноват! — сказала она. — Мне должны поверить — ты же действительно ничего не знал... Прости меня, милый! — Я рад, что встретил тебя, Инга, — сказал Карл. -Я люблю. Я не поверю ничему. Ты не могла поступать плохо. Не поверю! — Милый, ты плохо выглядишь. Тебя тоже допрашивали? — Да. Твой следователь. Три недели. — Говорите громче! — занервничал охранник. — Скоро суд, — сказала она. — Ты знаешь? — Да. — Тебя оправдают, Карл. Помни обо мне. — Я верю, что ты... что ты... Они держались за руки, и она чувствовала, как дрожат пальцы Карла. Сжала эти дрожащие пальцы. — Милый, для меня страшней всего, что страдаешь ты. Я одна знаю, насколько ты невиновен, и не могу помочь... — Я бы хотел до конца остаться с тобой. Разделить». — Нет... Ты не понимаешь, о чем говоришь. Следователь сказал тебе правду. Ты просто ничего не знал! _ Эй! — сказал охранник. — Три минуты прошло... Она сжала пальцы Карла. _ Ты выйдешь на волю, — сказала она. — Я знаю, нельзя требовать... Но мне хочется, чтобы ты сохранил верность... Нашей любви, Карл. Не мне. Нашей любви! Карл наконец ответил на пожатие. Стиснул ее руки. — Да! — сказал Карл. — Клянусь. — Благодарю, — сказала она. Ах, если бы можно было передать через Карла привет всем другим! Но даже Карлу она не могла называть ничьих имен. — Доживи до победы! — просто сказала она. — Доживи! Слышишь? — Мы доживем оба! — сказал Карл. — Нет! — возразила она. — Ты невиновен, и ты доживешь. Ты будешь с друзьями. Будешь счастлив. И вспомни обо мне. — Я ничего не забуду — выговорил Карл. Охранники уже шли к ним. — Ты слышала? — быстро спросил Карл. — Что? — Сталинград. Фон Паулюс-Окружен!!!!охранники оттаскивали их друг от друга Довольно! Конец! — Дайте мне поцеловать мужа. Один из охранников заколебался. Она воспользовалась этим, чтобы еще раз обнять Карла. — Прощай, милый! — сказала она. — Прощай! Спасибо! Прощай! Карл пытался удержать ее за плечи, но охранники растащили их. — Прощай, Инга! — Прощай, Карл! Спасибо! Фрау Фрида Штраух, увидев дочь, заплакала. Обнимала исхудавшее тело, гладила грубый ворс арестантского халата. Седая голова тряслась. Фрау Штраух заглядывала дочери в глаза: — Что с тобой сделали? За что? За что?! Она успокаивала мать: — Все хорошо, мама. Не волнуйся, мама. Произошла ошибка. Ты же знаешь — я была секретарем графа фон Топпенау, а он оказался замешанным во что-то. — Господи! — причитала фрау Штраух. — Я всегда была против твоих устремлений... Мы простые люди... Обычные люди... Надо было жить, как все... А ты стремилась выбиться... Неужели мы не прожили бы, как все?! |