Онлайн книга «В двух шагах от рая»
|
– Узнала, капитан Уральцев, Иван Николаевич. Вы его искали? …точно!.. – Наверное. Да, конечно же – капитан Уральцев. Где он? В Союз отправили? Он говорил, что его в Союз должны отправить. – Он ваш близкий друг? – Да нет вроде, сестричка, говорю же, лежали мы вместе в реанимации, а затем потерял его, меня перевели. Так где же он теперь? – Умер капитан… –?.. – Умер, больше недели назад… Вы куда? Постойте!.. * * * – Подонки! Где врачи?! – рычал на санитаров покрытый пылью после езды на броне офицер в панаме. – Офицер умирает, а вы, как мухи сонные ползаете! – Он мертв, – сказал санитар. – Молчать! Несите его в госпиталь! Врача сюда! – Убери автомат! Нечего здесь воевать! – осадил его с крыльца приемного отделения врач. …Рубен Григорьевич… – Сделайте что-нибудь! – взмолился офицер. Врач взял лежащего на носилках за запястье. Отпустил. Кисть руки осталась беспомощно, безжизненно свисать. Затем он дотронулся до лица, будто хотел погладить его, а на самом деле закрыл устремленные в кроны деревьев застывшие глаза. – Он давно мертв. Офицер опустился на колени, осторожно приподнял руку погибшего товарища и положил обратно на носилки. …еще одного снимут с довольствия… и меня могли бы не довести до госпиталя… лежал бы на спине, утонув в глубоком небе, и взял бы меня точно также за руку врач… или ангел… и повел бы за собой… В халате, накинутом на белую майку, с седыми, чуть вьющимися волосами, карими, полными многовековой армянской печалью глазами, напоминал Рубен Григорьевич персонажа из библейских сказок. – Шарагин! – Добрый день, Рубен Григорьевич. …не до тебя мне сейчас… не хочу тебя слушать… – Будете курить? – Спасибо, у меня свои. …«Ахтамар», откуда он их берет?.. – Я, Шарагин, мечтал играть на фортепиано. Пальцы подвели. Пианисту нужны длинные тонкие пальцы. А у меня совершенно немузыкальные, смотри, – он вытянул вперед руки, – короткие, пухлые. Шарагин и слушал, и не слушал. Волновала его другая проблема: …что же все-таки произошло той ночью после разговора с капитаном Уральцевым?.. «вот и ладушки, значит сможешь»… я ничего не помню… почему он спросил, крещеный я или нет? почему он сказал, что невелик грех человеку помочь, что мне зачтется это?.. – Кстати, о пальцах. Видишь того солдатика? Вывезли проветриться. Бахтияром зовут. Он пока не ходит, лежачий. …сдался мне твой Бахтияр!.. – Интересная судьба. Шесть пуль в него духи всадили. В бедро, в руку, в ногу, и три – в спину. Выжил. До сих пор не понимаю как. Вот тебе – жажда жизни. Два товарища его погибли. Они в кишлак пошли за водой. – Самовольно. – Это я не уточнял. Отстреливались, пока патроны не кончились. Он притворился мертвым. И представь, когда ему палец отрезали. Да-да, что ты так на меня смотришь? Не пискнул, лежал, как убитый. Боялся одного – чтоб голову не отрезали. Он ведь все понимал, что духи говорят. Таджик. Шарагин присмотрелся к солдатику, сказал: – Живчик. – Когда духи ушли, он перетянул раны на руке и ноге подтяжками, и ждал. Наши кишлак долбили из минометов, его чуть в клочья не разнесли. Вертушка над ним летала. Он курткой махал. Не заметили. Часов пять спустя нашли, – Рубен Григорьевич, явно, искренне проникся к солдатику, – собака с заставы почуяла. Умный пес. Своих привел. – Зачем вы мне все это рассказываете? – Я не из тех людей, Шарагин, что переживают, когда в Африке умирают с голода дети. Это очень далеко. Меня это совершенно не трогает. Тысячи, там, десятки тысяч людей. Вот мои больные, в этом конкретном госпитале. И о каждом из вас я беспокоюсь и переживаю. …господь Бог местного значения… Я тебя, Шарагин, поставлю на ноги! Главное – чтоб ты сам верил. Если веришь – все будет хорошо. Постарайся побольше говорить о том, что беспокоит тебя. С кем? С кем угодно! Приходи ко мне. Я не психиатр, но я знаю, что происходит в голове, в душе человека. Душа человека – механизм посложней, чем все органы вместе взятые. Органы разные можно удалить, пересадить, проживет без них человек, а душу лечить очень сложно, это такой тонкий инструмент! …скрипка Страдивари… – При чем здесь душа? Меня комиссовать могут, если не поправлюсь! А вы мне про душу рассказываете! – Есть такой термин – «эмоциональная вентиляция». Усмехаешься?! Ты сейчас от боли мучаешься, а когда раны заживут, вот тогда-то настоящие боли и начнутся… Война, в первую очередь, калечит душу… Я, Шарагин, хочу помочь тебе освободиться от собственных страхов, – от зла, что живет в тебе. Пока не поздно. Иначе никто и ничто не поможет. Не надейся. …боженька поможет… С ехидством подумал Шарагин. – А если окажется, что нет никакого Бога, и дьявола нет, что тогда? …прямо мысли мои читает… – Тогда… – Тогда вот что, Олег. Есть у человека душа и совесть. Внутри нас живут и Бог и дьявол. Внутри они и борются за правду и неправду. Разгадку всему надо искать, прежде всего, внутри себя. Человек сам себе судья… …сейчас, конечно, я начну исповедаться… кого убивал и зачем… раскаюсь… жди!.. мне мальчики кровавые не снятся!.. А вслух сказал: – Хорошо, Рубен Григорьевич. Приду. – Ты хотя бы понимаешь, о чем я говорю? – Конечно. …хороший дедушка, но, честное слово, если зациклится на своей любимой теме, сушите весла! до отбоя будет голову морочить! ты меня лечи скорей, Рубен Григорьевич, а не мораль читай!.. ушел, обиделся, что ли? я ж ничего ему не сказал… Солдат на въезде в госпиталь выбежал из проходной, распахнул ворота, на территорию вкатила «Волга» с афганскими номерами. Из автомобиля вышел подтянутый генерал в камуфляжной форме. Дежурный офицер и замполит госпиталя синхронно козырнули, собрался замполит докладываться важной персоне, но генерал протянул лодочкой руку: – Я одного советника ищу. – Сюда, товарищ генерал, – замполит повел генерала к корпусу, где обычно лечились высокие армейские чины. |