Книга Ангел Рейха, страница 93 – Анита Мейсон

– Он возил вас по аэродромам, показывал, что такое война?

– Я побывала на многих аэродромах и получила некоторое представление о войне.

– Настоящую войну ведут подразделения СС, – сказал он. – Но, разумеется, боевые действия другого рода тоже необходимы. Сначала нужно занять территорию.

Слова Мейснера прозвучали с ужасающей ясностью. Они звенели у меня в ушах, я никак не могла выбросить их из головы. Головная боль усилилась, и я предчувствовала близкий приступ дурноты, но не могла оставить этот разговор.

– Почему вы заставляете их раздеваться догола?

– Прошу прощения?

– Почему вы заставляете людей раздеваться догола, когда сгоняете в одно место?

– Так положено, – сказал он.

После нескольких тактов вальса я спросила:

– Это называется «домашними делами», так ведь?

– Откуда вы знаете?

– Генерал употреблял такое выражение.

Какой-то летчик приблизился к нам с намерением пригласить меня на танец. Мейснер помотал головой, и летчик отошел.

– Я могу показать вам войну, настоящую войну, если хотите.

Я почувствовала, как у меня округляются глаза.

– О, извините, – сказал он. – Мне не следовало…

– Все в порядке, – сказала я.

– Нет, это решительно ни к чему. В конце концов вы – женщина…

– А что вы предлагаете? – спросила я.

– Ну, иногда мы позволяем посторонним наблюдателям присутствовать при проведении наших особых операций. Мы гордимся эффективностью таких мероприятий. Я бы мог устроить… но нет, это ни к чему.

– Благодарю вас. Я принимаю ваше предложение, – сказала я, и поезд прибыл в конечный пункт.

Мейснер довольно улыбнулся. Потом в глазах у него возникло сомнение.

– Мне придется получить разрешение у фон Грейма, – сказал он.

– Да неужели?

Мейснер испытующе посмотрел на меня. Я бросала ему вызов, подбивая нарушить правила. Ему это понравилось: уголки его губ приподнялись в улыбке.

– Ладно, – сказал он. – Если учесть, кто вы такая, я не вижу здесь никаких особых проблем. Я попробую что-нибудь сделать, хорошо?

Прошла почти неделя, прежде чем он вернулся на базу. Я уже собиралась домой и сидела за не очень серьезной шахматной партией со штурманом, с которым прилетела на фронт. Я не забыла про Мейснера: напротив, наш с ним разговор ни на минуту не выходил у меня из головы. Но теперь он казался некоей фантасмагорией, и я порой подумывала, уж не пригрезилось ли мне все.

Я почувствовала, что кто-то вошел и встал у закрытой двери, глядя на меня.

Я подняла глаза и увидела лицо с квадратным подбородком и спокойные светлые глаза. Он неспешно прошел к одному из столов и взял газету.

Выведенная из душевного равновесия, я попыталась обдумать следующий ход, но никак не могла сосредоточиться на игре.

– Прошу прощения, – сказала я штурману, встала и подошла к Мейснеру.

– Вас все еще интересует мое приглашение? – спросил он.

У меня вдруг закружилась голова.

– Через несколько дней я улетаю обратно в Германию, – сказала я.

– Я знаю. Завтра в сорока пяти километрах отсюда будет проводиться операция. За вами могут заехать и привезти вас обратно ко времени ланча.

Меня охватил ужас. И чувство беспомощности. Что бы там ни творилось, я должна была узнать все, покуда находилась так близко. Поэтому я твердо решила ехать. Но что я там увижу… Вещи, о которых рассказывал Эрнст; жуткие тени, маячившие на периферии моего сознания. Я плохо представляла, как подействует на меня то, что мне предстояло увидеть.

– Какие будут указания? – спросила я.

– Ждите у ворот в шесть. За вами кто-нибудь заедет. Оденьтесь потеплее, вам придется долго стоять на морозе. Вот и все.

У меня оставался единственный выход: отказаться.

– Понятно, – сказала я. – Хорошо. Я буду там. Требовалось еще что-то.

– Спасибо, – сказала я.

Огонек фары слабо засветился в темноте ровно в шесть часов. Эсэсовский мотоцикл. Закутанная в шубу и обутая в сапоги на меху, я забралась в тесную коляску. Мы ехали больше часа, прыгая по ухабистым обледенелым дорогам. Из коляски, немного напоминающей кабину самолета, я не видела ничего, кроме тусклого мерцания отраженного света на снегу, испещренном следами шин, да густо-черного силуэта пригнувшегося к рулю мотоциклиста слева от меня.

Потом мы повернули и увидели впереди подобие яркой звезды, сверкающей на земле. По приближении я рассмотрела десять-пятнадцать грузовиков, выстроенных в круг фарами внутрь. В центре залитого светом круга стояла небольшая группа людей в форме.

Мотоцикл остановился, и мотоциклист спешился. Я вылезла из коляски. Занимался рассвет. Неподалеку стояла группа офицеров, которые переговаривались, смеялись и похлопывали одна о другую затянутыми в перчатки руками, чтобы согреться. Один из них отделился от группы и направился ко мне. Мейснер.

– Надеюсь, поездка была не очень утомительной, – сказал он.

Нет, сказала я, совсем неутомительной.

Он подвел меня к группе офицеров. Я оказалась рядом с майором, который держал в руке портфель и поглядывал на часы. Узнав, что я приехала из части фон Грейма, он тихо сказал:

– Бог знает, зачем вам понадобилось приезжать сюда. – Потом добавил: – Извините, я не очень вежлив. Перестаешь соображать, когда занимаешься такого рода вещами.

– И часто вы ими занимаетесь? – спросила я.

– Слава богу, нет, – ответил он.

Потом, словно по сигналу, все офицеры регулярной армии разом повернулись и вскинули вверх руку, салютуя друг другу и эсэсовским офицерам, а потом расселись по машинам и уехали.

Таким сигналом, похоже, послужило прибытие большого грузовика с закрытым деревянным кузовом, который остановился неподалеку от остальных.

Теперь события начали развиваться быстро.

Один из оставшихся офицеров – лейтенант СС (похоже, все офицеры старшего и среднего звена уехали) – выкрикнул команду, и из двух стоящих в кругу грузовиков с крытыми брезентом кузовами стали выпрыгивать солдаты.

В бледном свете занимающегося дня я теперь различала очертания большого здания – амбара или церкви – метрах в тридцати от нас. Солдаты выстроились в две шеренги, образовав коридор между входом в здание и задним бортом одного из грузовиков. Сержант откинул борт и постучал по нему прикладом винтовки.

Из грузовика начали выходить люди. В основном женщины и старики. Я увидела нескольких детей. Все они были легко одеты и сжимали в руках узелки с вещами. Они казались совершенно сбитыми с толку. Растерянно озирались по сторонам и недоуменно таращились на солдат, которые гнали их, грубо подталкивая в спину, по живому коридору к каменному зданию.