Книга Террористка Иванова, страница 24 – Эдуард Володарский

— Дверь захлопните, капитан, — сказала Полина.

Тулегенов посмотрел на Пилюгина, и тот едва кивнул головой:

— Закрой…

Громко щелкнул замок. Пилюгин и женщина остались одни.

— Дай закурить, майор, — сказала Полина.

— Перебьешься… — процедил Пилюгин. — Я сюда не перекуривать с тобой пришел. Стреляй давай.

— Не торопись, на тот свет всегда успеешь, — ответила Полина.

— Ты хоть понимаешь, что ты натворила? Ты в человека стреляла… ни в чем не повинного… и если он не выживет — тебя ребята до суда на куски порвут!

— Я их предупредила. Надо было сидеть тихо — ушел бы живой.

— Твой муж собаку застрелил, а ему надо было тебя застрелить! Ты страшнее бешеной собаки.

— Не трогай моего мужа! Это ты его убил! Ты его отправил в тюрьму, зная, что он болен! Ты ему все дело состряпал!

Пилюгин не ответил, молча сел за стол, закурил и бросил на стол пачку. Полина посмотрела на нее и проглотила слюну — ей очень хотелось курить. Майор перебросил ей пачку — она упала на стол рядом с черной сумкой. Полина одной рукой достала сигарету и тоже села, не спуская с Пилюгина глаз.

— Чего не стреляешь? — спросил Пилюгин. — Или передумала?

— Думаешь, я могу передумать?

— У баб всегда семь пятниц на неделе, — усмехнулся Пилюгин. — Сегодня — убью, завтра — люблю.

— Я — другая баба. Я на всех не похожа.

В коридоре столпились уже человек семь сотрудников райотдела. Курили и молчали. Здесь же стояли и освобожденные заложники.

— Тихо чего-то…

— Разговаривают, — прислонив ухо к двери, ответил Тимонин.

— Это хорошо. Может, теперь не выстрелит? — спросил Ляпунов.

— Она один раз уже выстрелила, — сказал Тулегенов.

— Ну, тогда — сразу, неожиданно, а раз начали говорить, то выстрелить уже труднее… особенно бабе.

— Она не баба — ведьма, — сказал Тимонин.

— Что, правда такая свирепая?

— Хуже зверя, — ответил Тулегенов.

— Чисто отмороженная, — добавил Голубев. — Интересно, где она нитроглицерин достала? В наше время вещь редкая.

— В наше время что хочешь достать можно, — ответил Ляпунов. — Между прочим, для малограмотных — разрушительная сила в четыре раза сильнее тротила и в два раза сильнее гексогена — наш этаж на куски разнесет.

— А чего мы тогда тут торчим? — спросил дежурный лейтенант.

— Уйти хочешь? — глянул на него Тулегенов. — Уходи.

— Не, мужики, она же сказала: если Пилюгин придет — взрывать не будет, — сказал Голубев. — Только Пилюгина кончит.

— Это намного лучше, да?

— Теоретически, конечно, гибель одного лучше, чем гибель многих, — с сарказмом произнес Ляпунов.

— Да еще разрушение целого здания — это же какие убытки для МВД, — покачал головой дежурный.

— За убытки МВД переживаешь? — следователь засмеялся.

— Между прочим, одного уже увезли, — сказал Тимонин. — Уже забыли?

— Выживет… рана сквозная, сердце не задето… — неуверенно сказал Голубев.

— Если Деревянко умрет, я ее, суку паршивую… — скрипнул зубами Тулегенов.

— А ей теперь до фонаря — умрет Деревянко или не умрет. Она себе уже срок заработала.

— Да я не к тому сказал, — смутился Голубев. — Я к тому, что взрыва, может, не будет.

Тулегенов опять прислонил ухо к двери:

— Не слышно… тихо разговаривают… А может, не разговаривают?

— Что они тогда делают, хотел бы я знать? — спросил Ляпунов.

— Сейчас спецназ прибудет, — посмотрев на часы, сказал дежурный.

— А на хрен они тут нужны? — спросил Тулегенов. — Пыль поднимать? Тут одно неосторожное движение — и эта припадочная точно взорвет нас всех.

— Я обязан был вызвать, — сказал дежурный.

— Ох, и позорить нас будут, — пробормотал Голубев. — На всю Москву. Оперов убойного отдела прямо на их рабочем месте баба в заложники взяла — страшная народная сказка…

— И на старуху бывает проруха, — сказал следователь.

Галка и Витька по-прежнему сидели в машине и смотрели на подъезд райотдела милиции. После отъезда «скорой» там все было спокойно, только в здание уже почти никто не заходил, а больше выходили — рабочий день кончился.

— Сколько времени прошло? Полчаса? — спросила Галка. — Нет, нельзя больше сидеть, надо туда идти.

— Нас не пустят, — ответил Витька. — Я пробовал пройти — меня дежурный мент не пустил.

— Ну и что, будем сидеть и ждать? Я так не умею.

— Но твой папа сказал же — ждите, — неуверенно возразил Витька.

— Меня папа всегда учил действовать, — она открыла дверцу. — Идешь со мной?

Витька колебался.

— Ну и сиди. Ты не мужчина — ты сплошное недоразумение!

— Пойду… — наконец решился Витька и тоже вылез из машины.

И в это время к зданию райотдела стремительно подкатил милицейский автобус, с визгом затормозил, и из него, как горох, посыпались люди в камуфляжной форме, в закрытых шлемах, с короткими автоматами наперевес. Слышались отрывистые команды.

Несколько бойцов нырнули в подъезд, двое остались у дверей. В автобусе остались двое старших по званию, сидели возле рации, напряженно слушали.

— Это спецназ приехал, — сказала Галка.

— Теперь нас точно не пропустят…

— Сейчас они твою маму брать будут.

— Значит, твой папа ее не взял? — спросил Витька.

— Раз спецназ вызвали, значит… — Страшная догадка мелькнула в ее голове. — Ой, мамочка-а… а вдруг… — и Галка бегом бросилась к подъезду.

Рослый спецназовец загородил дорогу и схватил Галку за руку:

— Ты куда, девочка? Туда нельзя!

— Пустите! Там мой папа! Пустите, я вам говорю! — кричала и вырывалась Галка.

— Кто твой папа?

— Майор Пилюгин! Начальник убойного отдела!

— Все равно нельзя! А ну, перестань орать, кому говорю! Папа у тебя майор, а ты ведешь себя, как бомжиха!

Галка притихла. Витька стоял недалеко от них, но подойти боялся. И убежать боялся.

Из подъезда вышел еще один боец, торопливо закурил и жадно затянулся.

— Ну, что там? — спросил первый.

— Да сам черт не разберет. Баба там с нитроглицерином. Сунуться никак — может взорвать всех. И окна с решетками — снайпер ее не видит.

— Но выстрела-то нету?