Онлайн книга «Вольф Мессинг. Видевший сквозь время»
|
Мессинг постоял, задумавшись, потом взглянул на Куликова и тоже улыбнулся: – Вы оригинальный молодой человек. Но мне нечего выполнять. Вы не дали мне задания. Признаться, я был удивлен и потому несколько раз проверял себя. – Вы правы, я ничего вам не задал и с интересом ждал результата, – сказал Куликов, и вся аудитория разразилась аплодисментами. – Но я могу сказать больше, – перекрывая шум аплодисментов, громко заявил Мессинг. – Не давать никакого задания – это было ваше решение в последнюю секунду. А я могу вам поведать, что вы хотели мне задать, когда шли к кафедре. Хотите? – Конечно, – улыбнулся Юрий. – Вы хотели, чтобы я пошел в соседнюю аудиторию, взял там гипсовый бюст Сеченова, который стоит на книжном шкафу, и принес этот бюст сюда. Правильно? – Здорово… – с искренним удивлением и восхищением Куликов посмотрел на Мессинга. – Здорово… Я действительно хотел дать вам такое задание, но потом передумал. И аудитория вновь взорвалась аплодисментами. Они коротали поздний вечер вдвоем в номере гостиницы. Мессинг развалился в кресле и при свете торшера читал газету, нацепив на нос очки. Аида Михайловна сидела за столом, лампа под матерчатым абажуром освещала страницы лежащей перед ней книги. – Чушь какая-то… – вдруг возмущенно проговорил Мессинг и зашуршал газетой. – Не понимаю, как умные люди могут писать такую чушь. Аида Михайловна не ответила, продолжая читать. – Аида, ты ждешь гостей? – вдруг спросил Мессинг. – Нет, никого не жду.. – продолжая читать, откликнулась Аида Михайловна. – И я не жду… Но тем не менее у нас скоро будут гости… Немного погодя в номер постучали, и не успел Мессинг сказать: «Войдите», как в прихожей появился Артем Виноградов, в шляпе и светлом габардиновом плаще. В руке он держал свернутую трубкой газету. Следом за ним вошел администратор Осип Ефремович. Выражение лица у него было озабоченное и встревоженное. Последним в номер ввалился Дормидонт Павлович, тоже в плаще и шляпе, надвинутой на глаза. – Просим прощения за неожиданный визит, Вольф Григорьевич и Аида Михайловна. Проходили мимо и решили заглянуть на огонек, – проговорил Артем Виноградов, раздеваясь в прихожей. – Так уж проходили мимо? – насмешливо переспросил Мессинг. – Тяжело с тобой жить, Мессинг, – со вздохом прогудел Дормидонт Павлович. – Словечка соврать не даешь… – И тем не менее все врут напропалую, – сказал Мессинг, сворачивая газету. – Аидочка, может, чаю гостям? – Уже делаю. – Аида Михайловна ушла в маленькую комнатку рядом с ванной и туалетом, служившую кухней. – Ты это читал? – Дормидонт Павлович бросил на стол свернутую газету. – Только что. – Мессинг положил рядом свою. – И что скажете, Вольф Григорьевич? – с тревогой спросил Артем Виноградов. – Честно говоря, я ничего не понимаю… Я же рассказы Зощенко с эстрады читаю. Что я теперь буду читать? И почему они антисоветские? Почему они на службе у буржуазной пропаганды? – А как можно назвать Анну Ахматову беспросветным нытиком, проповедующим безнравственность? – тихо проговорил Осип Ефремович. – А у нас Ахматову читает Родненко. Три стихотворения читает. И номер идет на бис в любой аудитории. Что теперь Родненко будет читать? Вообще, что я теперь буду делать? Как я буду формировать репертуар? Я поставлю какого-нибудь сатирика, а он окажется безродным космополитом? Сумасшедший дом, да и только! И что будет дальше? Я спрашиваю вас, что будет дальше? – Чем дальше в лес, тем больше дров, – прогудел Дормидонт Павлович. Они расселись за столом, освещенные висящей над ними лампой с абажуром, и все молча уставились на Мессинга. Мессинг приложил палец к губам и выразительно посмотрел на стены и потолок, сказал тихо: – На полтона ниже, пожалуйста… – Что? И здесь? – выпучил глаза Дормидонт Павлович. – Ты тупее, чем я думал, Дормидонт, – улыбнулся Артем Виноградов. – Где же еще, как не здесь? – Как же ты живешь тут, Вольф Григорьич? – просипел Дормидонт Павлович. – А где мне прикажешь жить, милейший Дормидонт Павлович? Квартиру не дают… Живу вот и даже за номер не плачу.. – А кто платит? – спросил Осип Ефремович. – А я откуда знаю? – вскинулся Мессинг. – Я могу только догадываться. Осип Ефремович захихикал и погрозил Мессингу пальцем. Аида Михайловна принесла поднос с чашками, заварным чайником, вазочками с печеньем и вареньем, стала молча составлять все на стол. Потом также молча разлила по чашкам заварку, принесла чайник с кипятком и наполнила до самого верха, раздала всем ложки и блюдца для варенья. Гости принялись чаевничать. – А как теперь Шаляпина петь? – вдруг тихо спросил Дормидонт Павлович. – Про Шаляпина там ничего не говорится. – Ну как же, по всем статьям – космополит, враг советской власти… – развел руками Дормидонт Павлович. – А я весь репертуар представлю в цензуру: что разрешат, то и будете исполнять, – буркнул Осип Ефремович. – И голова болеть не будет. – Боже мой, как мне все это надоело… – тихо простонал Артем Виноградов, качая головой. – И для чего все это делается, кто мне объяснит? – А по – моему, тебе все объяснили, разве нет? – сказал Дормидонт Павлович. – Делай что приказано и не нуди! А будешь нудить – пожалте бриться… – Ну хватит, хватит! – пристукнул по столу ладонью Осип Ефремович. И все замолчали: пили чай, зачерпывали маленькими ложечками варенье, сопели и вздыхали. И старались не смотреть друг на друга. Наконец Осип Ефремович сказал тоном, не допускающим возражений: – В стране ничего не делается без ведома товарища Сталина. И если про Ахматову, Зощенко и других так написано в «Правде» и написал это товарищ Жданов, значит, и товарищ Сталин знает об этом и одобрил эту статью. Вождь ошибаться не может. В ответ никто не проронил ни слова. Осип Ефремович попытался заглянуть в глаза своим артистам, но все поспешно отводили взгляды в сторону. Только Мессинг сказал: – Наверное, я мог бежать от фашистов в другие страны… хотя бы в Индию… или Южную Америку, но я решил жить в СССР. Я поверил товарищу Сталину и буду верить ему всегда… И вновь ответом ему было молчание. Аида Михайловна заботливо подливала всем чай. – Их теперь, наверное, арестуют? – тихо спросил Артем Виноградов. – Давайте лучше о женщинах! – гулко сказал Дормидонт Павлович. – Ах, оставьте вы! – Артем вскочил из-за стола, нервно заходил по номеру. – Я надеялся… я думал… люди столько пережили за эту страшную войну., столько смертей, крови, страданий… столько оборвавшихся молодых жизней… Я думал, после всей этой страшной войны люди станут добрее друг к другу, роднее, ближе… Ведь мы вместе победили. А что получается? – Он резко остановился, уставился на товарищей больными страдающими глазами. |