Онлайн книга «Штрафбат»
|
Твердохлебов молчал, опустив голову. — А вы удивляетесь, почему вас арестовали. — Я уже ничему не удивляюсь… — обронил Твердохлебов. — Еще вопрос. Кто изнасиловал девушку во Млынове? Так и не выявили преступника? — Нет… не выявил… — Да где уж там выявить! — саркастически улыбнулся следователь Курыгин. — На любого в батальоне укажи и не ошибешься. Бандиты и моральные уроды. — Зачем вы так? — Твердохлебов поднял на него глаза. — Стало быть, и я моральный урод и бандит? — И вы! — нахмурился следователь. — Раз вы ими командуете и допустили такой позор! Изнасиловали девчонку, а вам как с гуся вода! Отвечать придется, гражданин Твердохлебов. И за мародерство придется ответить! И за ограбление склада продуктов у особистов! И за антисоветские анекдоты! Вам тут лет на пятнадцать за глаза хватит! Уж мне-то можете поверить. — Я вам верю, вы человек знающий… — вздохнул Твердохлебов. — Ну что ж, не думал, что вы такой покладистый. Про вас другое рассказывали, — усмехнулся следователь Курыгин. Ответить Твердохлебов не успел — дверь открылась, и в кабинет вошел генерал-майор Чепуров. Следователь вскочил, будто его током ударило, едва не опрокинул стул, на котором сидел. Поднялся и Твердохлебов. — Товарищ генерал-майор, разрешите доложить… — Не надо. Садитесь. — Чепуров подвинул свободный табурет от стены поближе к столу, уселся, проговорил: — Допрашиваете? — Так точно, товарищ генерал-майор, веду допрос арестованного. — Продолжайте. Не обращайте на меня внимания. — Генерал внимательно посмотрел на Твердохлебова. — Итак, подследственный Твердохлебов, вы подтверждаете, что во вверенном вам штрафном батальоне рассказывались антисоветские анекдоты? — Может, кто и рассказывал. Сами понимаете, народ сложный, многие прямо из лагерей на фронт пришли. Так что вполне допускаю. Но я лично ни разу не слышал. — В письменных заявлениях указывается прямо, что много раз антисоветские анекдоты рассказывались непосредственно в вашем присутствии, — холодно-официальным тоном произнес следователь. — Такого не было. Если б я услышал, я бы уж точно… я бы пресек это дело! Не допустил бы, конечно, такого безобразия, — отвечал Твердохлебов. — Назовите фамилии бойцов, которые рассказывали подобные анекдоты. — Да как же я могу их назвать, когда я не слышал ни разу? — Лжете! Знаете! Выгораживаете! Покрываете! — повысил голос следователь. — Фамилии назовите! — Ну, был один такой… — опять протяжно вздохнул Твердохлебов. — Говорили мне про него, что любит всякие анекдоты травить. Котов фамилия. Только убили его три дня назад. Когда немцы наступали. Бессмысленно мне эти фамилии называть, гражданин следователь. — Твердохлебов приложил руку к сердцу. — Весь батальон полег во время немецкого наступления. От восьмисот человек семнадцать осталось. Кого я ни назову — все мертвые. Видать, мне за всех отвечать придется. — Придется! Ответите! — почти выкрикнул следователь и краем глаза покосился в сторону генерала. Тот сидел с невозмутимым видом, сложив руки на животе. И вдруг спросил: — И много танков ваш батальон уничтожил? — Не было возможности точно сосчитать, гражданин генерал-майор. Примерно штук сорок — пятьдесят… — Весь батальон полег? — переспросил генерал. — Весь, гражданин генерал-майор. И артиллерийский дивизион. Командир дивизиона капитан Бредунов получил смертельную рану. — Устояли на позициях? — Устояли… — Гм-да… — кашлянул генерал Чепуров и поднялся, пошел к двери. В дверях обернулся, буркнул: — Продолжайте, продолжайте… — С какой целью взяли в батальон священника? Это как объясните? Чтобы он антисоветскую пропаганду вел? — Бог с вами, гражданин следователь, какую антисоветскую пропаганду? Прибился он к батальону — ну не гнать же его взашей? А сражался он, дай бог всякому… геройски сражался. Никакой пропаганды я от него не слышал. — Опять лжете! Начальник особого отдела дивизии майор Харченко лично слышал, как он читал солдатам то ли Библию, то ли черт знает что! — Но Библия — это же не пропаганда против советской власти? — Религия — опиум для народа! — рявкнул следователь и стукнул кулаком по столу. — А вы что в батальоне развели?! Церковные службы? Послушали поповские проповеди и девчонок насиловать пошли! И не имеет значения, мертвые они на данный момент или живые! — Как не имеет значения? — поднял голову Твердохлебов. — Да они ж… они… — Хватит! Я вашей демагогии достаточно наслушался! Лучше садитесь и пишите. — Что писать? — Кто изнасиловал девчонку, кто рассказывает антисоветские анекдоты, кто мародерствует — все пишите… — Я этого писать не буду, — Твердохлебов покачал головой. Следователь долго молча смотрел на Твердохлебова, постукивал карандашом по столу, потом проговорил: — Я не люблю, когда на подследственного оказывают физические методы воздействия, но если меня к этому вынуждают… придется прибегнуть… — Да что ж… — Твердохлебов опустил голову, с силой сжал кулак, так что хрустнули суставы. — Чему быть, того не миновать… Новое пополнение штрафного батальона выстроилось на небольшой поляне в глубине передовых позиций. Семнадцать «стариков» стояли в шеренге рядом. Майор Харченко окинул строй взглядом, затем посмотрел на стоявшего рядом с ним среднего роста человека лет сорока, в шинели без погон. — Внимание, штрафники! Вот ваш новый комбат — Головачев Андрей Сергеевич. — А Твердохлебов где? — спросил кто-то из строя «стариков». — Кто спросил? — мгновенно отреагировал Харченко. Строй молчал. — Кто спросил?! — повысил голос Харченко. Строй молчал. — Неужто такие пугливые? — усмехнулся Харченко. — Ну, я спросил, — вышел вперед Балясин: — Ротный Балясин. — Переживаете за Твердохлебова? — спросил Харченко. — Я переживаю. — Вот тебе лично я и отвечу. Твердохлебов арестован за развал дисциплины в батальоне, за антисоветскую пропаганду, за мародерство, за изнасилование девушки. Достаточно? — Нет, гражданин майор. — Чего недостаточно? — Я ничего не понял, — отвечал Балясин. — Не понял? Та-а-ак… Кто еще не понял, шаг вперед. Все семнадцать человек шагнули вперед. — Следом за Твердохлебовым хотите загреметь? Это устроить — раз плюнуть. Эй, священник, как тебя? |