Онлайн книга «Славянский викинг Рюрик. Кровь героев»
|
Мясо глухаря получилось удивительно вкусным: снаружи оно покрылось красновато-бурой пленкой, а внутри было сочным и нежным. Пока ужинали, наступили сумерки. Небо на закате из белого стало зеленым, потом оранжевым и темно-красным. Они легли на мягкие лапы ельника и накрылись плащами. Перед ними горел костер, к дереву были привязаны кони. – Завтра дождь будет, – неожиданно проговорил Рерик. Ильва непонимающе взглянула на него. – В ушах булькает, – пояснил он. – Я чувствую ненастье за сутки. Она ничего не ответила. Проснулись поздно. В овраге Рерик нашел ручеек. Они умылись, в баклажки набрали в дорогу воды. Затем он накидал на вчерашний костер сухих тонких веток, раздул огонь. Пока подогревалась еда и кипятился отвар из листьев смородины, решил разобрать сумку викинга. Вытряс ее содержимое на траву. Там были огниво, трут, сыр, вяленое мясо, нож, шило, нитки и какой-то сверток. Когда он развернул его, Ильва ахнула: в нем хранились золотые и серебряные серьги, кольца, браслеты, несомненно, награбленные во время набега. Видно, отряд давно промышлял в разных землях и странах. Как истинная женщина, Ильва примерила все украшения, глаза ее блестели восторгом. Впервые она забыла про свое горе. И хотя Рерик тоже скорбел по безвременной гибели своего друга, но отрешенный вид Ильвы угнетал и подавлял, а надо было продолжать путь, быть готовым к различным опасностям. Для этого требовалось и ее активное участие, а иногда и помощь. Надеяться же на содействие безвольного, безучастного человека, какой была Ильва, было бесполезно, наоборот, она становилась обузой для него. Теперь, когда в ней пробудился огонек жизни, он ощутил рядом с собой пусть слабенькое, но верное плечико. Рерик спросил, чтобы как-то вовлечь ее в разговор: – Нравится? – Очень! – вытягивая перед собой руки с нанизанными на них кольцами и браслетами, ответила она. – У меня дома много украшений, но эти какие-то особенные, не похожие на мои. В них не зазорно появиться перед любыми гостями. – Я дарю их тебе. – Спасибо, но это слишком щедро. Оставь половину для своей девушки. – Мне не для кого оставлять. – Скоро появится… А в Аахене я надену эти кольца и вот этот браслет. Вдруг лицо ее сморщилось, она, видно, вспомнила про Уто, с которым намеревалась посетить столицу. Рерик, чтобы отвлечь ее от грустного и тяжелого, резко сменил разговор и бодрым голосом сказал: – Солнце на ели, а мы еще не ели! Пойдем к костру, думаю, завтрак готов. Ильва первой взяла кусок тетеревятины, оставшегося от ужина, похвалила Рерика: – Какое вкусное мясо! – Отец научил. На охоте мы частенько тетеревов срезали. Ильва лукаво посмотрела на него. – Наверно, отец сбивал, а ты за добычей бегал… – Ты права. И этот тетерев сам в яму угодил! – на шутку шуткой ответил Рерик. – Как ты сбил эту курицу, я сама видела. Ловко, ничего не скажешь. – Мы, мальчишки, лет с пяти берем в руки лук и стрелы. Поневоле научишься. Постоянно соревновались друг с другом. Неумех засмеивали до слез. – Тебе попадало? – Не без этого. Но я постепенно в число лучших выбился. – Хвастаешься, поди! – Доказать? – Попробуй! – А вот сама увидишь! Рерик вскочил, взял лук, вложил стрелу, изготовился. – Бери ветку и подбрасывай как можно выше! – Любую? – Нет, потолще. Она потяжелее, бросать будет удобней и мне легче целиться. Ильва подняла рогатый, мокрый от утренней росы сучок и, собрав все силы, кинула вверх. Тотчас перед ее глазами тенью мелькнула стрела и впилась в сучок. В восхищении она захлопала в ладоши и запрыгала на месте. – Восхитительно! Давай еще раз! Она кинула сучок вторично, и снова стрела Рерика попала в него. Она молитвенно сложила руки на груди и сказала искренне: – Я никогда не видела такого меткого стрелка! А мне приходилось наблюдать соревнования воинов нашей крепости. – Это что! – ответил Рерик, убирая оружие на место. – У нас в сотне есть двое стрелков, которые попадают стрелой в летящую стрелу. Вот они – непревзойденные мастера! Спохватился: – А нам в дорогу пора! Заигрались совсем… Собралась быстро. Выехали в поле. Рерик постоянно оглядывался, внимательно рассматривал деревья и кустарники, но ничего подозрительного не заметил и скоро успокоился. Они ехали стремя в стремя. Рерик изредка поглядывал на спутницу и радовался пробуждению ее интереса к жизни. Только бледность лица напоминала о пережитом горе. Чтобы о чем-то начать разговор, спросил, была ли она в Аахене. – Да, приходилось, – ответила она рассеянно. – Кажется, три или четыре раза. В детстве. – Понравилась королевская резиденция? – Конечно! – И что особенно запомнилось? – Храмы и дворцы там высокие, кажется, упираются в самое небушко. И народу столько! Особенно на рынке. А еще врезался в память только что выстроенный храм, на его стенах мастера рисовали святых. Я любила туда бегать. Работали там трое живописцев. Но особенно подружилась с Жихберномом. Мне тогда было семь лет. Я усаживалась возле него и наблюдала, как он растирает краски, смешивает их с маслом, а потом рисует. Меня восхищало, как на пустой стене возникали лики святых. Сначала появлялась голова, волосы, а потом черты лица. И только в последний момент возникали глаза. Они появлялись из темноты, постепенно обретая жизнь и вдохновение, и начинали смотреть прямо в душу… Некоторое время они ехали молча. Потом Рерик проговорил: – А мне из детства особенно ярко врезалось в память время, когда жили в родовом имении Лельчицы. Почему-то встают перед глазами зимние вечера, когда мы бегали вперегонки с месяцем. Он ярко светит на черном небе, а мы, мальчишки и девчонки, глядим на него и бегаем вдоль улицы. И каждый раз думалось, что вот-вот перегоним, он окажется позади нас, а он все равно плыл по небу рядом с нами… Глупые были! Ильва рассмеялась. Смеялась она тихо, будто про себя. Потом проговорила: – А мое детство связано с речкой Хазель. Пристрастилась я к рыбалке, вместе с мальчишками бегала на утреннюю и вечернюю зорьку. Удилища делали вязовые, а поплавки из толстого зеленого камыша, леску мальчишки надергивали из конских хвостов. Это было опасное занятие. Лошади лягались и могли крепко ушибить копытом. Но какое удовольствие было сидеть на берегу и ждать поклевки. Я даже помню, как вытащила первую рыбку, это была плотвичка. Я ее зажала в руках и побежала к маме показать. А мама ахала и долго не верила, что это действительно я поймала… И еще случай запомнился. Закинула удочку и отвлеклась на минутку, кажется, разговорилась с кем-то. Потом глянула, а удочки нет! Туда-сюда, а она плывет по течению, и поплавок ныряет и ныряет! Мальчишки кинулись в реку, поймали. Когда вытащили на берег, оказалось, что на крючке сидел огромный окунь. Такой величины рыбу я потом никогда не смогла поймать. |