Книга Наблюдения, или Любые приказы госпожи, страница 13 – Джейн Харрис

Местный почтальон судя по всему представлял собой человеческое подобие барсука, вы никогда его не видели и не слышали, только находили следы жизнедеятельности на дверном коврике, и тот день не стал исключением. Вообще-то он должен был дудеть в рожок, возвещая о своем приближении, но хотя я держала глаза разутыми, а уши навостренными и могла поклясться, что на подъездной дороге никто не появлялся, письмо невесть каким чудом оказалось на полу у двери, когда я в очередной раз проходила через холл. У меня сердце так и прыгнуло — а вдруг оно из Глазго? Но при ближайшем рассмотрении я увидала на конверте лондонский штемпель, все в порядке. Верно письмо от мужа миссус, подумала я.

Миссус все утро безвылазно сидела в своей комнате и я обрадовалась поводу наведаться к ней. Я тотчас же поднялась с письмом наверх и постучалась в дверь. Когда я вошла, она сидела за столом с пером в руке, но странное дело, писчей бумаги я нигде не приметила.

— Вам письмо, мэм, — докладываю я и отдаю конверт.

Она мельком взглянула на почерк на нем.

— Из Лондона, — говорю.

Миссус улыбнулась.

— Да, вижу.

Я думала, она сразу распечатает конверт, но она положила его на стол и выжидательно повернулась ко мне. Вдруг, совершенно неожиданно для себя самой я выпалила:

— Насчет сегодняшнего утра, мэм. Я хотела извиниться.

— Извиниться? За что?

— За то, что не стала делать, как вы велели. Вставать, садиться и все такое. Сама не знаю почему. Просто не захотела, и все. Я прошу прощения.

Она потрясла головой.

— Неважно, Бесси. Ты прекрасно себя показала.

— Неужели, мэм? Правда?

— Да, правда.

— Хотите попробовать еще раз, миссус… то есть мэм? Ну, в смысле… я не против, мы можем повторить все еще раз, коли вам угодно. Внизу — или здесь?

— Пожалуй, не сейчас, Бесси, — говорит она. — Как-нибудь в другой день.

— Точно не сейчас, мэм?

— Да. Пожалуй, сейчас я прочитаю письмо.

— О конечно, читайте.

Я ждала, что миссус вскроет конверт, но она все сидела и смотрела на меня широко улыбаясь, покуда я наконец не сообразила, что она ждет когда я уйду.

Я вышла и тихо затворила за собой дверь. Не знаю, почему я решила задержаться там на лестничной площадке. Я приготовилась услышать хруст вскрываемого конверта, но вместо этого услыхала тихий скрежет ключа в замке, стук выдвинутого и задвинутого ящика стола и слабое звяканье непонятного происхождения. Потом снова наступила тишина, и мне пришлось идти прочь на самых цыпочках, держась за стенку для равновесия.

Через час, когда миссус сошла к обеду, я сразу увидела, что она плакала. Нос у нее покраснел, глаза опухли и влажно блестели. Она старалась держаться молодцом, а я не собиралась соваться в чужие дела, сидела да помалкивала. Только после обеда я деликатно сказала:

— Простите за вопрос, мэм… вы получили плохие новости?

Глаза у нее внезапно наполнились слезами. Воображение у меня мигом разыгралось, и я пришла к самому худшему и самому романтичному предположению.

— В чем дело, мэм? Шантаж?

О таких вещах постоянно писали в «Народной газете».

Миссус недовольно поморщилась.

— Не болтай глупости, — говорит и встала из-за стола. — Ничего страшного. Со мной все в порядке. А тебе пора возвращаться к работе.

С этими словами она вышла прочь. Тогда я решила, что миссус расстроило письмо, но сейчас, оглядываясь назад, я уже не так в этом уверена.

К вечеру миссус, похоже, восстановила самообладание. Когда я убрала со стола после ужина, она велела мне сделать запись в дневнике и сразу же показать ей. Пока она читала, я страшно нервничала, однако закончив читать, она улыбнулась и сказала, что это уже гораздо лучше. Больше всего ей понравилось про мою матушку с добрыми делами, а ведь про нее я просто-напросто выдумана! Я забыла запомнить, о чем думала за работой, ну и написала первое, что пришло в голову.

— Эта часть про твою матушку, — говорит миссус. — Пиши побольше в таком духе.

— Хорошо, мэм, — говорю, а сама думаю, бог ты мой, да если она не отличает правду от вымысла, это дело нехитрое, я просто буду сочинять все время.

Потом миссус принесла из своей комнаты исписанный листок бумаги, положила на стол рядом с моим раскрытым дневником и сказала:

— Слова ты пишешь грамотно, Бесси, но давай-ка посмотрим сюда.

С минуту мы стояли вдвоем, разглядывая ее и мою писанину. Я не понимала толком, что я должна там высмотреть, но все равно старательно таращилась. Листок оказался первой страницей ее письма к отцу в деревню Уимблдон, Англия. Ура-ура, подумала я, обрадовавшись возможности прочитать о каких-нибудь личных делах миссус, но в первом абзаце речь шла только о погоде, а дальше она пустилась рассказывать про недавно прочитанную книжку, в общем страшная скукотища, ничего интересного, но наверно именно поэтому она эту страницу и выбрала.

Через минуту она повернулась ко мне и улыбнулась.

— Ну, видишь? — спрашивает.

Я хотела было соврать, но почувствовала, что от вранья пользы не будет. А потому честно сказала «нет, не вижу». Миссус продолжала улыбаться.

— Чем отличается один текст от другого?

— Один — письмо к вашему отцу, а другой — запись в моем дневнике.

Глупый ответ, я знаю, но я тогда волновалась и пожалуй немного злилась, потому что терпеть не могла, когда меня ставят в затруднительное положение и выставляют дурой.

— А еще чем? — спрашивает миссус, по-прежнему улыбаясь.

Я снова принялась разглядывать. Она подалась ко мне и тихонько сказала:

— Посмотри на промежутки между словами.

Следуя подсказке, я уставилась на ее «дорогой отец». Ну да, вот он, промежуток между двумя словами. Потом я посмотрела на свое «встала вовремя». Там тоже промежуток имелся. Но я не видела между ними никакой разницы, а если к одному промежутку прибавить другой, получится просто промежуток побольше, сколько на них ни пялься.

Миссус вздохнула и поводила пальцем по листку, поочередно останавливаясь на всех точках. Потом она указала на мою запись. Ни одной точки. Потом она показала мне все запятые в своем письме. Потом потыкала пальцем в мой дневник. Там запятыми и не пахло.

— Я очень рада, что сегодня ты написала более пространно, Бесси, — сказала миссус. — Но ты же видишь, что все написанное представляет собой одно предложение от верха до низа страницы. Ты пишешь как говоришь, не переводя дыхания. Ты когда-нибудь слышала про пунктуацию?

Ну, я сказала, что про пунктуацию мне все известно, вот только не совсем понятно, как ею пользоваться.

Тогда-то миссус и положила взяться за мое образование. Она страшно воодушевилась этой идеей, усадила меня и рассказала, что в детстве хотела пройти по улицам Лондона, собрать всех маленьких оборвышей, не знающих грамоте, и отвезти домой в Уимблдон, чтоб научить алфавиту. Вряд ли ее папаша остался бы в восторге от толпы маленьких грязных попрошаек, сидящих в его креслах и пачкающих его турецкие ковры, но в действительности мебель и другие предметы обстановки не пострадали.