Книга Запечатанное письмо, страница 79 – Эмма Донохью

— Да, но живую! Они называют это знаком надежды на новую эру в ассенизации.

Уильям саркастически улыбнулся.

— Кстати, можешь это забрать. — Он протянул брату конверт с черной печатью.

Странно, но Гарри почему-то не хочется его брать, однако он положил его в карман.

— В какой-то момент я был почти уверен, что Хокинс потребует, чтобы его вскрыли.

— К счастью, все произошло так, как и предсказывал Боувил: ни один адвокат не рискнет потребовать, чтобы в суде зачитали документ, в содержании которого он не уверен.

Гарри испытывал невыносимую усталость и опустошение.

— Ты думаешь, стоило затевать всю эту историю?

— Пока сложно сказать, — ответил его брат, поглаживая серебристую бороду. — Завтра об этом расскажут все газеты, а это может выманить Фейтфул из ее убежища как раз вовремя, чтобы она успела дать показания.

Но Гарри в это не верилось. В каком бы уголке Европы ни скрывалась Фидо, на каком бы корабле ни направлялась в Филадельфию или в Шанхай, она казалась такой же далекой и нереальной, как персонаж какой-то сказки.

— По меньшей мере, — уверенно продолжал Уильям, — это скомпрометирует ее не меньше, чем Хелен. Вполне вероятно, что присяжные уже решили не верить ни одному ее слову!

Возвращаясь в судебный зал, Гарри ожидал застать выступление Хокинса, в котором он представляет ситуацию с точки зрения ответчицы. Но оба адвоката стояли перед ложей присяжных и что-то серьезно обсуждали.

— Что случилось? — прошептал Гарри на ухо Бёрду.

Солиситор пребывал в страшном возмущении.

— У них хватает наглости просить отложить заседание.

— Отложить?

— Да, на несколько недель. Под явно надуманным предлогом, будто в нашем первоначальном заявлении не упоминается один из фактов измены, имевшей место в переулке за домом Уотсонов! Хокинс заявляет, что он не может опровергнуть этот факт, пока не отправит своего агента в Валлетту.

— Но что может изменить еще один факт измены?

— Разумеется, ничего, но закон смотрит на это иначе, — с досадой сказал Бёрд. — Адвокат противной стороны утверждает, что от этого зависит, достойна ли доверия наша свидетельница.

— Тогда, может, нам изъять это конкретное обвинение?

— Это уже не в наших силах; ведь мы, собственно, ничего не знаем об этой истории с признанием.

Гарри мысленно проклинал миссис Уотсон.

Судья Уайлд прокашлялся и обратился к суду:

— Принимая во внимание, что отсрочка вызовет еще больше волнений и потребует с обеих сторон дополнительных расходов, предлагаю консультантам истца рассмотреть возможность отказа от обвинения ответчицы в интимной связи с лейтенантом Милдмеем и удовлетвориться обвинением против нее и соответчика полковника Андерсона.

В зале оживление и разговоры.

— Ну как? — тихо спросил Гарри Бёрда. — Мне кажется, у нас и так достаточно доказательств против этих двоих, особенно в связи с посещением отеля «Гросвенор»…

— И отказаться от большей части показаний миссис Николс и полностью от показаний миссис Уотсон? — Возмущенный тон Бёрда призван продемонстрировать Гарри, что он ничего не понимает в юриспруденции. — Ни в коем случае! — Адвокат кивнул Боувилу, и тот обернулся к судье.

— Что ж, — торжественно провозгласил судья Уайлд. — Иной раз жернова справедливости должны вращаться медленно, чтобы молоть тщательнее. У меня нет иного выхода, как перенести рассмотрение этого дела на две недели и возобновить его двадцать третьего октября.

У Гарри закружилась голова. Он надеялся, что этот кошмар закончится через три-четыре дня, перестрелка прекратится, и судно направится в мирную гавань.

Публика расходилась, и Бёрд фамильярно положил руку на плечо Гарри, отчего тот внутренне сжался.

— Не расстраивайтесь, адмирал. За время отсрочки наши показания глубже проникнут в сознание присяжных, и я не сомневаюсь, что наши агенты на Мальте выяснят еще какие-либо компрометирующие факты. К тому же вся эта шумиха на самом деле вовсе не из-за того, что было или не было в том переулке.

— Что это значит?

Бёрд постучал пальцем по своему крупному носу.

— Как вы не понимаете? Для них это только предлог. Хокинс и Фью отчаянно нуждаются во времени, чтобы обнаружить пропавшую свидетельницу, особенно после того, как мы предъявили наше запечатанное письмо. И сейчас, когда обе стороны направят своих агентов прочесывать морские порты в поисках мисс Фейтфул, есть шансы, что она наконец найдется.

Если наши женщины, которых мы до сих пор считаем в некотором смысле предназначенными для семейной жизни, начинают выходить на улицу, как шумные скандалисты в жестокой толпе, то ради этой свободы, под которой они понимают право на самоутверждение, грубые высказывания и грубое поведение, им следует отказаться от права на уважение и защиту.

Монтегю Куксон. [66]

Священный пол.

«Сатердей ревю», 13 мая 1871 г.

Мисс Беннет сидела у гаснущего огня в камине. Нужно бы позвонить горничной, чтобы она принесла угля, — несмотря на середину октября, погода очень холодная, — но она не решалась.

Она здесь уже полторы недели. (Ей не хватило смелости уехать во Францию или в Италию; она знала, что с таким же успехом может затеряться в скромном районе Пимлико.) Уже полторы недели, как она жила в полном одиночестве, целыми днями сидела у камина, слушая свое хриплое дыхание в угнетающей тишине комнаты. Ей казалось, что горничная что-то подозревает. Только сегодня утром она вспомнила, что носовые платки помечены ее монограммой: почему это у мисс Беннет на платке вышиты инициалы Э. Ф.? В любой момент может появиться домовладелица и потребовать у нее объяснений. Почему приличная женщина снимает комнату под вымышленным именем?

Фидо позаимствовала это имя из романа «Гордость и предубеждение», хотя нисколько не похожа на этих очаровательных девушек с ожидающим их блестящим будущим. Ну, может, какое сходство у нее есть с той героиней романа, имя которой вылетело у нее из памяти, что подолгу играла на пианино, заставляя гостей зевать.

Никогда еще ей не снились такие страшные сны. Этой ночью во сне она стояла у типографского станка и набирала текст так быстро, что руки так и мелькали, укладывая буквы в строчки. Потом она почувствовала какой-то рывок; опустила глаза и увидела, что одна из оборок ее пышного белого платья попала в механизм пресса «Уорфедейл». Медленно, но неуклонно Фидо затягивало все ближе к алчным барабанам машины. И вот она уже в недрах пресса, где ее сплющивает, как лист бумаги, и покрывает словами, набранными красной краской. Странно, что ее пугали и заставляли беззвучно кричать не страх и не боль, а неспособность прочесть эти слова.