Онлайн книга «Княжна Тараканова. Жизнь за императрицу»
|
Сергей покачал головой, грустно приглядываясь к графу. – И вам бы больше не след, Алексей Григорьевич. – Ну это ты, братец, врешь. Я знаю, когда мне пить… и сколько… и с кем. Он налил еще бокал, и, не спрашивая больше желания Сергея, наполнил и второй. – Выпьем, голубчик, за человеческую подлость! – Господи, граф! Что это вы… в таком настроении обретаетесь? – Я подлец, Сережка. Любого спроси. Все забыто, друг мой, все… Треплется кто ни попадя: чесменский герой нынче с бабами воюет. Молчи! Знаю, ты меня предупреждал… Не напоминай. – Алексей Григорьевич! Голубчик… – То-то клеветникам теперь раздолье! Цареубийцей меня давно сделали, теперь кощунником выставляют. Мол, заманил авантюрьеру на корабль, да и обвенчан был с ней подставным лже-попом для надежности. – Бред какой! – воскликнул Ошеров. – Нелепость, да какая подлая! Орлов безнадежно махнул рукой. – Да бросьте, не слушайте… – сказал Сергей. – Алексей Григорьевич, у таких, как вы, людей недостатка в завистниках никогда не было. А Москва вас любит! Для москвичей вы – кумир. – Да… Москва. Осяду в ней совсем. Устал от столицы. – Алексей Григорьевич, да зачем же вы… – Все верно, друг мой. Царице больше не нужны Орловы. И каждый будет теперь перед Алеханом нос задирать – не привык я к этому! А дела государственные… Потемкин лучше справится. Пусть воз везет, коли впрягся. Друг юных лет… Дождался своего часа, богомол! – Да нет же, граф! – настаивал Сергей. – Нельзя вам было в чистый абшид. Орлов посмотрел на него мутным взором и неожиданно брякнул: – Хочешь, покажу «государственную тайну»? Сергей недоуменно пожал плечами, но Алексей уже встал и направился к двери. Поднялись наверх. Орлов приостановился в нерешительности, для него весьма необычной, перед узкой массивной дверью. Наконец аккуратно потянул ее на себя… Они оказались в небольшой светелке. У стены, закрытой гобеленом, стояла богато украшенная колыбель, в которой, крепко смежив крохотные веки, спал младенец. Девушка-немка в белоснежном чепце сидела возле и читала книгу. Завидев графа, она быстро поднялась, сделала книксен, а затем, повинуясь одному лишь взгляду Орлова, вышла из комнаты. Алексей низко склонился над колыбелью. – Подойди, Сережа, – прошептал он. Ошеров, изумленный, приблизился. – Ишь, спит как сладко, – бормотал Алексей. Дитя причмокивало во сне. Орлов растаял, ослабел, хотел еще что-то сказать, но язык не повиновался. – Кто это дитя? – Ошеров ничего не понимал. – Александр Алексеевич Чесменский! – торжественно, слегка заикаясь, провозгласил Алехан и неловко поцеловал мальчика. Тот встревоженно пошевелился, но, засунув пальчик в рот, продолжал спокойно спать. Алексей выпрямился, тряхнул головой, вдруг нахмурился, потом чему-то усмехнулся. – Пошли! – шепнул Ошерову. Они вернулись в комнату Алехана. Орлов, не глядя на друга, принялся вновь наполнять бокал. – Ничего не понимаю, – пробормотал Сергей. – Это сын ваш? Когда же вы успели… Сколько ему? Ведь вы же были в Италии… Его оттуда привезли? Алексей сдавленно, пьяно рассмеялся. – Не… понимаешь? Тогда давай выпьем! За… за упокой души матушки его! Сергей едва не вырвал у него бокал из рук. – Вы что, граф! Кончайте пить, нельзя же так… – Ну да, – бормотал Алексей, поняв по-своему восклицание Ошерова. – Грех, кощунство, за упокой души… Тогда за здравие сына моего! Он залпом осушил кубок. И вдруг разрыдался, уронив голову на руки. – Этого еще не хватало! – воскликнул Сергей. – Алексей Григорьевич, возьмите себя в руки. Пойдемте. Вам надо лечь… – Вырастет, – бормотал граф, – узнает, не дай Бог, что я мать его погубил… Проклянет! – Ах, вот оно что! – понял Сергей. – О, граф! Неужели… – Чахоточная… Она и так бы не зажилась, – продолжал, не слушая его, Алексей. – Да еще беременная. Да только я… – Царствие ей Небесное! – с чувством сказал Сергей. – Жаль, конечно, но ее уже не вернешь. А вы не думайте больше. Успокойтесь. Жизнь она и есть жизнь, мало ли чего в ней приключается. Мальчик славный. Это хорошо, что у вас теперь сын есть. А у меня вот никого нет. Один я как перст. А вы – отец… Это хорошо. Алексей уразумел, наконец, что он говорит, и вдруг улыбнулся. – Один, говоришь? А мы тебя женим! Вот точно… так и сделаем. – Хорошо, хорошо, граф. Завтра поговорим… А вам бы сейчас ложиться. Ну, пойдемте. Утро вечера мудренее…* * * Еще до войны с турками Алексей Григорьевич Орлов полонил сердца москвичей. Он словно создан был для древней столицы – патриархальной, бесхитростной, хлебосольной. Видный барин, блестящий кавалер, душа нараспашку, богач, сорящий деньгами, и тут же немалую часть денег этих в помощь просящим отдающий… Покорил граф Алехан Москву русской удалью, добротой и незаносчивостью, чудесно сочетающейся в нем с редким вельможным достоинством. С громкой же славой, приобретенной в битве при Чесме, Орлову стало невозможно выехать за ворота, чтобы тут же все, его завидевшие, не бросались за ним бежать, шапки сняв, приветствовать, честь отдавать… Народ собирался толпами и глазел, как лихо катит Алексей Григорьевич на великолепных своих лошадушках. А его роскошный особняк с садом, поражающем воображение причудливыми затеями, всегда был открыт для гостей, и граф Алексей задавал пиры на всю первопрестольную, подобно былинному князю Владимиру. Ошеров загостился у старого друга. Он помнил, как Алексей Григорьевич помог ему ненавязчивым участием оправится от горя, и сам теперь хотел воздать добром за добро, ободряя затосковавшего графа. Между ними не было сказано ни слова на этот счет, но Орлов понял, оценил и был благодарен. Сам он запер свои чувства на замочек, больше уж не срывался и пьяных сцен не повторял. Впрочем, он действительно начал смиряться с происшедшим, много молился, заказывал службы, жертвовал на храмы, исповедывался. Стало восстанавливаться его подорванное было здоровье. И вот теперь-то и начал он, на радость москвичам, вести прежнюю жизнь хлебосольного русского боярина, прибавляя к этому собственной фантазии развлечения. О самозванке Орлов с Ошеровым больше не говорили, лишь однажды, к слову, Алексей сказал о том, что Доманский и Чарномский после смерти Алины были отпущены на все четыре стороны и даже снабжены деньгами на обратную дорогу. – Вот кого бы я попридержал! – возмущался Алексей Григорьевич. – Впрочем… впрочем, теперь вряд ли им в голову вступит подобными играми забавляться – научены. И он спокойно принялся за обед, как будто на свете никогда и не бывало Али-Эмете, принцессы Володимирской. Сергей, помнивший его отчаянье, подивился выдержке графа… которую, в общем-то, вполне можно было принять и за бессердечье, чем всегда готовы были воспользоваться орловские недруги. |