Онлайн книга «Легкая поступь железного века»
|
В глазах Натальи промелькнул испуг. Павел круто развернулся и направился к двери. Девушка смотрела ему вслед, но вдруг метнулась за ним: — Подождите, Павел Дмитриевич, не уходите так! Павел обернулся. — Сударыня, — бросил он ей. — Прошлое мое ужасно, но я никогда не предавал людей в лапы Тайной канцелярии, где сам имел «счастье» побывать. И даже под пытками не оговорил ни себя, ни других. А вы… Думаю, многим, как и мне, вы сначала казались ангелом, а потом… — Не судите! — теперь глаза Натальи заблестели уже от невольных слез. — И не оскорбляйте меня, ничего не зная. А вы не знаете ничего!.. А ведь он сейчас действительно бредит. Я всегда ему нравилась и… думаю, что духовник его, католик, в чьи планы любовь ко мне его пасомого не входила, пугал, что я — агентка Ушакова. А, может, сам бес шепнул ему сейчас это в ухо! Но я… Я расскажу вам все! А вы — решайте… Разговор этот шел по-французски, и Наде, невольно вникавшей в его смысл, показалось, что сейчас она потеряет сознание. Слишком много всего случилось за последнее время, а теперь еще и это… Одно утешало немало — ее враги, Фалькенберг и управляющий Карп, обезврежены. Карпа, не сильно, на его счастье, расшибившегося, как раз проносили мимо, и Надя, чтобы отвлечься от странных мыслей о подруге, накинулась на управляющего. — Что ты делал наверху?! — Ох, не виноват я, матушка! Херц Яган убить меня грозил… Он нынче увозить вас, что ли, решил, — карета, вон, готова… — Так ты по веревке в окно ко мне влезть хотел? — Надя провела ладонью по лбу. У нее мучительно болела голова. — Лестницу в чулане поискать не догадались? — Матушка! Не наказывайте! — завопил Карп. — Немец говорил — не добраться до вас иначе. Добротные двери поставил ваш прадед! Надя махнула рукой. — Веру свою продал, — презрительно бросила она, — каяться тебе надо… А наказывать — толку не будет. — Елисей, — позвал Павел, — Надежду Кирилловну в карету, что там для нее приготовили, и… ждите. Мы сейчас. — А с этим что делать? — Елисей кивком указал на вновь впавшего в бесчувствие Фалькенберга. — Эх! И его б в монастырь! Куда ж его еще такого-то… Вот подарочек будет отцу игумену! — Да, — вспомнила Наталья, — а где мой Сенька? Ищет меня, наверное, по окрестностям… Мы в соседней деревне остановились, у вдовы Матрены, пошлите за Сенькой кого-нибудь… — Идемте, Наталья Алексеевна! — Павел подал ей руку. Они поднялись наверх, прошли в уже знакомую Наталье светелку. Вельяминова подошла к окну, взглянула вниз на залитый серебристым сиянием двор, да так и осталась стоять, сложив руки на груди. Павел пристально смотрел на нее, лунный свет из окна падал на его лицо, и Наталья читала в нем сильное волненье и… горячее желание ее оправдания. Девушку охватило смятение, она почувствовала, что вот-вот расплачется. — Вы не верите мне? — Не могу пока ничего ответить. Да я и не вправе… — Нет, вправе, — твердо возразила Наталья. — Я… я больше не могу одна… Вам я верю. Послушайте, и может быть, вы посоветуете, что же мне делать теперь… И принялась рассказывать. Павел узнал все — начиная с ужасного для Натальи дня, когда открылось, что Петруша Белозеров ее не любит, и заканчивая тем, что произошло в этой комнате несколько минут назад, пока сам Павел Дмитриевич сражался с Фалькенбергом. А произошло вот что… По приставной лестнице Наталья, а за ней и Елисей, проникли в комнату Наденьки, и молоденькая графиня упала на грудь подруги. — Все с вами хорошо, барышня? — торопливо осведомился Елисей, поняв, что тут его помощь не нужна. — Ну, запирайтесь, никого покамест не пускайте, а я — к Павлу. Наденька тихо плакала. — Все будет хорошо, Надин, — утешала ее Вельяминова. — Я боюсь, — всхлипнула, как ребенок, Наденька. — Наташа, ведь меня опоили и обвенчали с Фалькенбергом. Этот… этот отец Франциск… — Теперь уж не страшно, — успокоила Наталья. — Мы тебя вызволим… Но мне надо кое-что тебе сказать… Надя, от Фалькенберга я узнала, что отец твой арестован за переход в католичество. — О Боже! — Надя теперь уже в голос разрыдалась. — Думаю, тебе необходимо на время скрыться… отдохнуть… Ну и подумать, как дальше быть, — продолжала Наталья. — А сейчас, прости, мне нужно тебя кое о чем расспросить. Наденька устало вздохнула. — Если хочешь… — Не хочу, но должна. Где бумаги, о которых говорила ты в этой комнате немцу? Надя вырвалась из ее объятий. — Неужели, — закричала она, — неужели все только и живут гнусными политическими интригами?! Я понимаю — этот негодяй Фалькенберг, даже пойму — мой отец… Но Александр… и теперь вот ты… — А при чем тут Александр? — быстро отозвалась Наталья. — Ты ведь говоришь о моем брате? Надя отвернулась и пробормотала что-то неразборчивое. — Что с тобой, Наденька? — Наталья положила ей руки на плечи. — Не скрывай сейчас от меня ничего. Умоляю тебя… Мне и так нелегко… — А мне легко? — выкрикнула Надежда. — Он сам просил меня… взял слово, что я тебе ничего не скажу. — Кто? — Да брат твой! — О чем… просил? Надя с силой сжала бледными пальцами виски. — Прости, Наташа… Мы с Александром любим друг друга. — И ничего не сказали мне! — потрясенно выдохнула Вельяминова. — Это он настоял! — упрямо повторила Наденька. Некоторое время Наталья осмысливала новость. — Ну что ж, — решила она наконец. — Это хорошо! — Хорошо… — эхом отозвалась Наденька. Она отвернулась к окну, и все плакала, плакала, не переставая. — Надин! — окликнула ее Наталья. Надя не отвечала. — Ну полно, Надин. Как ты думаешь, что происходит сейчас внизу? Я прошу тебя, перестань упрямиться. Ты не знаешь, во что меня втянули! Ты ничего еще не знаешь… Умоляю, скажи, где эти несчастные бумаги! — У игумена Ионы, — прошептала Надежда. — Что?! — Ты же знаешь, что отец Иона — мой духовник. Когда на днях я посылала Дашеньку передать от меня пожертвование на монастырь, я отдала ей также и сверток, где были бумаги… с письмом от меня. — И ты не побоялась, что это может повредить отцу игумену?! — Нет, не побоялась! Никому и в голову бы не пришло искать их у него. — А если бы Дарья твоя проболталась? — Она не болтает о моих делах. К тому же она ничего не понимала в данном ей поручении. — Ну что ж… О Боже! Что за крики, Надя?! |