Книга Крещенные кровью, страница 113 – Александр Чиченков

Наконец стемнело. Партизаны тоже не находили себе места. Прибытие авиамашин с Большой земли для отряда всегда важное событие, ведь они везут остро необходимые грузы для деятельности в тылу врага, забирают раненых и тяжелобольных. Сегодня ожидали также оружие, боеприпасы, батареи для радиостанции и многое другое. А вот улететь обратно должен был всего лишь один человек — раненый, о котором руководство Смерш проявляло особую заботу.

Время тянулось медленно. Командир отряда Дед Фома без конца подносил к лицу руку с часами, нервничая все больше и больше. Наконец звук моторов послышался в ночи.

— Зажигайте! — крикнул командир, и сам поспешил к ближайшей поленнице.

Через несколько минут на поляне сделалось светло как днем. Самолет приближался к месту посадки. Звук его двигателей становился все мощнее и громче. Партизаны, затаив дыхание, всматривались в звездное небо.

Машина, сделав круг, начала снижаться над верхушками деревьев. Погода стояла безветренная, и летчикам было легко справляться с управлением. Партизаны, радостно крича, бежали к ней.

Командир отряда отвел в сторону человека в комбинезоне летчика и сказал:

— Раненого доставили, как было приказано.

— Как он себя чувствует? — спросил тот заинтересованно.

— Едва живой.

— Перелет выдержит?

— Трудно сказать… Но и у нас, в наших условиях, он не жилец.

— Ладно, у меня врач на борту. Сказали, что посылают опытного.

— Ничего, этот парень крепкий, — заверил командир. — Мы его полумертвого в реке выловили, полуживого в отряд доставили. Вот уже неделю он между жизнью и смертью, но помирать, видать, не торопится.

— Вы его раньше видели? — неожиданно поинтересовался человек в комбинезоне.

— Конечно. С ним было еще двое Их к нам перебросили с Большой земли для выполнения какого-то очень важного задания.

— Цель задания знаете?

— Приказано было только сопроводить их группу к поселку Большой Ручей.

— Как зовут раненого?

— Охотник.

— Псевдоним?

— Так точно.

— А о тех, кто с ним прибыл и ушел на задание, какие-нибудь сведения есть?

— Нет, о них ничего не известно. Да и у этого невозможно было спросить. Сами посмотрите, какой он…

Как только разгрузка закончилась, Охотника занесли в самолет и уложили на специально приготовленное ложе. Самолет запустил двигатель, развернулся на поляне, разогнался и взмыл в ночное небо.

* * *

Раненый оставался без сознания. Лицо и губы словно мраморные, на лбу холодные капли пота, дыхание еле ощутимо.

— Положение очень серьезное, товарищ полковник, — сообщил врач, осмотрев его и ощупав.

Горовой тоже осмотрел раненого, как будто не поверил словам врача. Забинтованная голова, глаза закрыты, на скулах ссадины. Узнать Степана Калачева было нелегко.

— Его можно привести в чувство, чтобы задать несколько вопросов? — спросил полковник, не отводя тревожного взгляда.

— Даже не думайте! — возразил врач категорично. — Его жизнь, скажу прямо, едва держится на волоске. Мне придется очень постараться, чтобы он не помер за время полета.

— Что ж старайся, только не переборщи, — вздохнул Горовой. — Учти, за его жизнь головой отвечаешь, так что…

Он посмотрел на часы. До линии фронта лететь приблизительно четверть часа.

Ничего не предвещало беды, и вдруг самолет вздрогнул, словно натолкнулся в воздухе на какую-то невидимую преграду. Очевидно, машину заметили с земли и открыли по ней огонь из зениток — она подпрыгнула и заскрипела, явно собираясь рассыпаться на куски прямо в воздухе.

Затем последовал еще более мощный удар, после чего погасло освещение на борту, заглохли оба мотора, и самолет стал стремительно терять высоту.

— Растудыт твою мать! — в сердцах выругался полковник.

Включив большой бортовой фонарь, он поспешил в кабину летчика. Тот, едва не выпадая из кресла, пытался выровнять подбитую машину.

— Тарас, как наши дела? — спросил Горовой, едва держась на ногах.

— Хреново, товарищ полковник! — крикнул летчик. — Второй пилот мертв, а я… Держитесь покрепче, попробуем приземлиться в поле!

Дальше все произошло стремительно. Самолет коснулся колесами шасси поверхности земли и помчался как сумасшедший. Когда оторвалось шасси, он продолжал еще нестись вперед на брюхе, сравнивая, будто утюгом, все, попадающееся на пути. Полковника, врача и раненого разбросало по салону, как игрушки.

Выбираясь из-под обломков, Горовой крикнул:

— Военврач Миронов, ты жив?

— Жив я, товарищ полковник, — отозвался тот откуда-то из темноты.

— А раненый? Раненый Калачев жив?

— Сейчас посмотрю, товарищ полковник. Он рядом, точнее, на мне лежит!

Горовой, пробираясь через препятствия, снова прошел в кабину пилотов. Летчик сидел в кресле, его руки лежали на штурвале, а голова свесилась на бок. Полковник приподнял ему голову.

— Мы перелетели через линию фронта, Дмитрий Андреевич, — прошептал летчик. — Здесь недалеко поселок. Чуток не долетели. Держитесь на восток. Я… я…

Он потерял сознание. Долго раздумывать не имелось времени, и потому Горовой принял решение сразу.

— Миронов? — крикнул он, повернув голову в направлении салона.

— Тут я, Дмитрий Андреевич.

— Калачев как?

— Не поверите, но и он пока жив, чертяка!

Не теряя ни минуты, полковник вытащил из-за штурвала раненого летчика и вынес на руках из салона. Затем он помог Миронову вытащить из самолета Калачева.

— Что теперь делать будем, товарищ полковник? — спросил военврач растерянно.

— Ныряй обратно, отыщи носилки, — сказал Горовой. — Только поспеши, а то машина взорваться может!

Миронов быстро нашел носилки и сбросил их из самолета на землю. К ним привязали раненых, чтобы не выпали по дороге, после чего Горовой выбрал те, что со Степаном, а со стороны его головы прикрепил к ручкам носилок ремень.

— Это волокуша, — объяснил он военврачу. — Будет тяжело волочь её по земле, но ничего не поделаешь. Бросить ребят мы не можем.

Хуже всего была неопределенность, в каком направлении двигаться. Решили придерживаться совета летчика и идти на восток.

Через пару километров они выбились из сил, таща за собой носилки с ранеными, как лошади на поле тянут плуги и бороны. Отдыхать приходилось все чаще и чаще, но силы их убывали.

Прошли еще несколько километров, и наконец где-то впереди, среди деревьев замелькали огоньки…