Книга Атаманша Степана Разина. «Русская Жанна Д'Арк», страница 32 – Виктор Карпенко

– Чего же ты, скоморох, ведешь себя так неразумно, – подойдя к лицедею, спросила Алёна, – а ежели бы осерчали на тебя мужики за твои сказки да на руки стрельцам сдали?

– Не сдали бы, – отмахнулся лицедей. – Да и не один я здесь, дружки бы помогли.

– Ну, ну, – улыбнулась Алёна, – я вот гляжу на тебя… – начала было атаманша, но тот ее перебил.

– И я вот гляжу и думаю: то ли тебя я видел в ватажке у Федора Сидорова, то ли обознался обличьем.

– Узнал-таки, и я тебя сразу признала. Тебя ведь Андреем кличут?

Тот кивнул головой.

– Как житье ваше? – поинтересовалась Алёна.

– А что, житье привольное. Гуляем по земле-матушке.

– Ну, а Иринка как: жива, здорова?

– Вот чего не знаю, того не знаю, – пожал плечами Андрей. – Как тогда от стрельцов уходили, с тех пор и не видел ее.

– Да-а… – вздохнула Алёна. – Почитай, год без малого с того прошел. Ты сам-то давно из становища?

Андрей, вспоминая, поскреб затылок.

– Не так чтобы и давно, но ден десять будет с того, – и, выхватив из-за пазухи колпак с колокольчиками, напялил его на голову. – Вишь, как приладился скоморошничать, ловко ли?

– Хорошо, – одобрила Алёна. – Атаман-то ваш как, оправился?

– А чего с ним станется, отлежался и опять на коня. Поклон тебе от него земной. По осени как-то искал он тебя, да не нашел. И не один он искал, – лукаво подмигнул Андрей.

Сдерживая волнение, Алёна равнодушным голосом спросила:

– Кому же еще нужда приспела меня видеть, не стрельцам ли? Так те умаялись меня ловить.

Алёна, оставив задумавшегося Андрея, легкой походкой направилась к подъезжавшим всадникам.

– Где же тебя искать? – опомнившись, крикнул вслед Андрей. Алёна обернулась.

– Недалече. Совсем рядом. У людей спроси, они скажут.

Андрей видел, как подвели к Алёне белогривого жеребца, как она, привстав на стременах, села в седло, села прямо, по-мужски, как с места пустила лошадь в карьер.

– Э-эх, – раздосадованно махнул рукой Андрей, – оторвет мне Поляк голову, что не удержал ее, это уж как водится.

Бросив поводья подбежавшему белобрысому пареньку Сеньке, Алёна влетела в землянку и, зажав пылающие щеки ладонями, плюхнулась на лавку.

«Тю, дура, – ругнула она себя, – запрыгала, что девка на выданье, а уж самой четвертый десяток пошел».

Выйдя из землянки, Алёна крикнула Ивану Зарубину:

– Ты вот что, наряди посылку, чтоб вознесенских мужиков, ежели придут, встретили да в стан привели. И накажи, чтоб сторожко шли, посмотрели, что да как, нет ли за вознесенцами досмотру. Всяко может быть.

– Встретим, не тревожься, – заверил ее Зарубин.

Алёна вернулась в землянку, переоделась и только тогда почувствовала, что устала. «Еще бы, с самого утра не присела, – подумала она о себе, – а тут еще в Каменку наведаться надо: озверел приказчик совсем, говорили, засек вчера одного мальца до смерти». За дверью землянки кто-то кашлянул.

– Входи, кто там? – крикнула Алёна.

В дверях показался Селиван, из-за плеча которого выглядывало бледное, вытянутое лицо послушника Данилы.

– Входите, нужда мне в вас, – пригласила Алёна и указала им рукой на лавку.

– Дело вот какое, – протянула она Селивану письмо Степана Разина, – надо сделать с этой бумаги десять списков, да хорошо списки сделать, не перевирая слова, и буквы чтоб глянулись.

Селиван поднялся с лавки и подал письмо Алёне.

– Я тебе в этом деле не помощник, – наотрез отказался он. – Читать могу и письму обучен, но что пишу, токмо сам и прочесть в силах. Буквы что дуба коренья – в разны стороны выпирают. А вот Данило мастак буквы выписывать…

– Так, Данило?

– Должно, так, – застеснялся послушник.

– Сделаешь, о чем прошу?

– Попробую…

– Ты уж порадей, – провожая грамотеев из землянки, попросила Алёна. – Ночь не поспи, а списки сделай. Нужда в них, Данилка, великая.

Послушник кивнул головой.

– Я постараюсь, матушка.

Алёна еще постояла немного перед землянкой и, завидев проходящего мимо Игната Рогова, крикнула ему:

– Готовь два десятка конных ватажников, в Каменку едем!

– Вот баба неугомонная, – пробурчал себе под нос Игнат. – Токмо с коня и опять коней ей готовь! Надо же мне было ей на глаза попасться, – досадовал он на себя, – а теперь вот трясись еще десятка полтора верст, вместо того, чтобы на лавке дрыхнуть. Эх-ма, – вздохнул он и нехотя поплелся наряжать конный отряд.

Князь Леонтий Шайсупов пребывал в благодушном состоянии. Он только что отобедал и теперь, развалившись на перинах, засыпал. Взгляд его затуманился, и вскоре из горенки послышался могучий храп. Дворовые в такие часы ходили тихо, боясь нарушить покой князя.

Но сегодня княжеский сон не уберегли: на крыльце затопали сапоги, и в сенях раздался зычный голос Захария Пестрого.

– Что князюшко, в здравии пребывает?

– Тише ты, оглашенный, – замахал на стрелецкого сотника руками выскочивший на шум приказной княжеский Ефимка Палицын.

– Почивает князь.

– Буди! – потребовал Захарий. – Дело спешное.

– Буди, буди, – подтвердил пришедший с сотником, староста Семен.

Когда Захарий Пестрый и староста вошли в горенку, князь, недовольный тем, что его разбудили, сидел насупленный, точно сыч.

– Почто пришли?

– С худыми вестями мы к тебе, князюшко, – сказал сотник. – Федька Сидоров в наших краях объявился. Поговаривают, что ватагу его на Перевозе видели.

– На Перевозе?

– Да, князюшко, черт ему в глотку! – выругался сотник. – По уезду опять шарпать начал. Однако это еще не все вести. Прибежал из Вознесенского приказной, говорит, мужики в разбой наладились. Вчера на гулянье письмо им читано было, бают от Стеньки Разина. Зовет мужиков к себе треклятый!

Князь, подняв предостерегающе руку, остановил разошедшегося было сотника:

– Письмо кто оглашал?

– Приказной говорит, что письмо то принес скоморох-побродяжка, а читала его перед всем миром вор-старица беглая.

Князь встал, негодуя выкрикнул:

– Ох уж мне эта старица! Ты полгода как зарок дал, что изловишь ее, а она вон, по уезду разгуливает, мужиков на разбой подбивает.

– Я ее было на прошлой неделе споймал, – начал оправдываться сотник, – а она обманом ушла. В Сельцах то было. Только мы по избам-то начали шарить, а она, змея подколодная, одежонку свою черную сбросила и стала баба, как баба, как и все деревенские. Мы пока всех поосмотрели, ее уже и след простыл. Хитрющая ведьма. Да ништо, споимаю, будь в надеже, князюшко.