Онлайн книга «Усобники»
Хан Ногай наставлял тысячников: Конязь Даниил ко мне не приезжает. Он улусник Тохты. Идите с конязем Константином, накажите московитов… Скачут татары, клубится пыль, визжат и воют воины. Они видят исход. Сомнут вставшие на их пути московские полки, смерчем пронесутся по земле московского князя и вернутся в степь, отягощенные добычей. Рязанский князь доволен: он вернет Коломну и за урон, какой нанес ему Даниил, потребует заплатить сполна. Ертаулы донесли: Даниил стоит на бродах и с ним не одна тысяча воинов. Но Константин Романович спокоен: не выдержит московский князь уже первого удара, который нанесут татары. Вон они мчатся обочь рязанской дружины. Привыкшие побеждать, они сомнут и погонят полки князя Даниила Александровича, на их спинах ворвутся в Москву. Горько пожалеют братья, что обрели в рязанском князе врага. А Даниил Александрович молча, взирал на вздымавшиеся до самого неба тучи пыли, слышал далекие отзвуки приближавшейся конницы. Знал, то мчится к переправе татарское войско. Московский князь определил безошибочно: нагоняя страх, истошно кричали ордынцы. Он подозвал боярина Стодола, воеводу полка большой руки: Выдвини вперед пеших ратников. Им первым принять бой. Пусть дадут конным переправиться. Стодол засомневался: Устоят ли? Должны. А тем часом на левое крыло ордынцев ударит воевода Касьян с переяславцами. Мы же навалимся на правое крыло. Замыслил хорошо, князь, но помнить надобно: татары станут прорывать пеших воинов. Пусть ратники напружинятся. И запомни; устоять должно. Ежели побегут, татары посекут… Татарское войско приблизилось к переправе. Передние достигли Оки, направили коней в воду. Видит Даниил Александрович — на том берегу, на возвышении, остановился темник, а с ним князь Константин. Теперь будут ждать, когда начнется сечь и дрогнут московские ратники. Вспучилась Ока от множества коней и люда. По левому краю переправляются рязанские дружинники. «На переяслав- цев выйдут», — подумал Даниил. Передние ордынцы уже на берегу завязали бой с пешими воинами. Ратники щитами огородились, копья выставили. Смотрит князь Даниил — почти весь тумен перебрался на левый берег. Положил московский князь руку на рукоять сабли, бросил коротко: Поднимите стяги! Пора! И кони, ломая грудью перелесок, вынесли гридней на правое крыло татарского войска. А в тот же час на левое, рязанцев, обрушились переяславцы… Зло рубились ордынцы, яростно крушили москвичи и переяславцы. Трещали копья, звенела сталь, храпели кони, крики и стоны разносились над Окой. Колыхнулись стяги русичей, нагнулись татарские хвостатые бунчуки. Долго без перевеса длилось сражение. Но вот попятились ордынцы, повернули конец к переправе, а их настигали, секли. Тех, кто в воде оказался, добивали стрелами. В том бою не одна тысяча ордынцев и рязанцев иоле!via в поле, утонула в реке. Немало московских и переяславских ратников осталось лежать на берегу… Послал князь Даниил Александрович вдогонку за бежавшими боярина Стодола: Лишней крови не жажду, воевода, добудь князя Константина. * * * Переправившись на правобережье, воевода Стодол повел дружину вслед за уходящим от преследования рязанским князем. Даниил Александрович наказывал боярину: Уйдет князь Константин в степь, к Ногаю, — явится сызнова с еще большим войском… Пригнувшись к гриве, вырвался Олекса вперед. В бою он был в самой гуще, и, может, посекли бы его татары, да не раз спасала легкая сабля, успевал уворачиваться. Со времен Александра Невского многие князья отказались от мечей и вооружили дружины татарскими саблями… Сильный конь, хоть и подуставший, легко нес гридина. Под копытами мелькала земля. По ту и другую сторону редкие перелески, кустарники, овраги. Скоро начнется степь, и тогда уйдет рязанский князь. В степи и на ордынцев наскочить можно. Торопит Стодол дружинников. А гридни и сами чуют — приустали кони: из этакой сечи да вдогонку… Рязанцев увидели неожиданно. Они отдыхали, не ожидая преследования. Не успели коней взнуздать, как московская дружина налетела. Князь Константин! — закричал Стодол. — Не будем рубиться, не прольем кровь, аль мы не русичи? Князь наш хочет тебя на Москве видеть! В плен берешь, воевода? То как разумеешь, но жизнь тебе и гридням твоим обещаю… * * * Безлунная ночь. Тишина в Москве, лишь перекликается на стенах стража да лениво перебрехиваются на посаде псы. Не спится Даниилу Александровичу, задумчиво идет он по Кремлю, и мысли его о рязанском князе, которого он вот уже месяц держит в темнице. Вчера гонец привез из Твери письмо князя Михаила. Пишет тверской князь: «Доколе ты, Даниил Александрович, будешь таить Константина Романовича? Зачем глумишься? Коломной овладел, и ладно…» Даниил, однако, опасается отпустить рязанского князя: освободит его, а он к Ногаю кинется, и тот его пригреет, своих воинов даст, и хватит ли тогда у Москвы сил отбиваться? Сам того не замечая, князь оказался у темницы, бревенчатого сруба с дубовыми дверями, на которые навешан тяжелый замок. Караульный узрел князя. Не уснул, страж? — спросил Даниил. Как можно, княже. Олекса, кажись? Я самый, князь. Доволен ли службой, гридин? Уж куда как. И добро, стереги пленного в оба. Аль отсюда побежишь? Промолчал Даниил Александрович, ушел, оставив Олексу размышлять о предвзятостях судьбы. Вот хотя бы Константин Романович. Княжил в Рязани, владел городами и землями, а ныне в темнице томится. Видать, истину сказывал старый гусляр: «Жизнь, Олекса, ровно поле в оврагах и рытвинах, того и гляди, ногу сломаешь…» Князь Даниил спросил, доволен ли Олекса княжеской службой. Л что ответить? Олекса сыт, одет, по миру не скитается с сумой… А еще Дарью повстречал… Тепло сделалось на душе у гридина, и не будь он караульным, так бы и пустился в пляс… А князь Даниил Александрович поднялся по ступеням крыльца, посмотрел на небо, затянутое тучами. Ни просвета, хоть бы где дыра открылась, звезда показалась. В опочивальне, разоблачаясь, князь решил поутру признать князя Константина, попытаться договориться с ним по-доброму. * * * Побив на Оке не одну сотню татар, Даниил Александрович понимал: за это придется нести ответ. Позовет его Тохта, и как оправдаться? Московский князь готов был и смерть принять, сыну Юрию наказы давал. Однако теплилась надежда, что те татарские воины были из орды злейшего врага Тохты — Ногая. |