Книга Дочь колдуньи, страница 42 – Кэтлин Кент

Мать вытащили из телеги и ввели в молитвенный дом со связанными руками. Ричард попытался войти, но констебль велел ему ждать во дворе и не мешать судьям. Ричард встал позади толпы, но, так как его рост превышал шесть футов, он хорошо видел, что происходит внутри. Как только мать ввели в здание, судьи дали констеблю знак, и тот провел ее вперед и поставил перед тремя мужчинами, чьи имена были хорошо известны в Салеме и за его пределами, — Бартоломеем Гедни, Джоном Хоторном и Джонатаном Корвином. Джон Баллард подписал ордер, развязал веревки на руках матери, козырнул судьям и вышел, оставив ее перед судилищем.

Слева от нее, закованные в кандалы, стояли несколько мужчин и женщин, среди которых были тетушка Мэри и Маргарет. Мать попыталась заговорить с ними, но ей велели молчать. На передних рядах, тесно прижавшись друг к другу, сидела группа молодых женщин и девушек. Они тихонько переговаривались и с любопытством рассматривали обвиняемых. Каждый раз, когда судьи вызывали одного из заключенных, они либо подавались вперед, либо взвизгивали, либо падали на пол и извивались, подобно змеям, вылезающим из кожи. Как рассказывал Ричард, мать смотрела прямо на судей и не обращала внимания на девушек, как не обращают внимания на выходки избалованного ребенка.

Наконец произнесли имя Марты Кэрриер, и, по словам Ричарда, одна из девушек, по имени Абигейль Уильямс, тотчас встала и указала не на мать, а на тетушку Мэри. Когда же мать выступила вперед, девушка тотчас поняла свою ошибку, и ее палец повернулся в другом направлении, как флюгер при переменном ветре. Потом другие девушки впали в истерику, и прошло несколько минут, пока они успокоились и судья смог говорить. Один из судей повернулся к обвинителям и спросил девушку, которая указывала на мать пальцем:

— Абигейль Уильямс, кто терзает тебя?

И Абигейль, царапая лицо ногтями, ответила:

— Хозяйка Кэрриер из Андовера.

Тогда судья повернулся к другой девушке и спросил:

— Элизабет Хаббард, кто терзает тебя?

И Элизабет, схватившись за живот, отвечала:

— Хозяйка Кэрриер.

Повернувшись к третьей, он вновь спросил:

— Сюзанна Шелдон, кто терзает тебя?

И Сюзанна отвечала, глядя с мольбой на зрителей, словно просила их помощи в борьбе с мучительницей:

— Хозяйка Кэрриер. Она меня кусает и щиплет и говорит, что перережет мне горло, если я не распишусь в ее книге.

Снова раздался крик, на этот раз среди свидетелей:

— В книге дьявола… она велела им расписаться в книге дьявола…

Тогда со своего места вскочила девушка по имени Мэри и стала кричать, что мать приносила ей книгу дьявола и мучила ее, когда она спала. Судьи терпеливо ждали, пока в зале не установился порядок, и тогда повернули головы в сторону матери. Главный судья спросил мать:

— Что ты ответишь на эти обвинения?

Голос матери звучал громко, и его было отчетливо слышно в задних рядах:

— Я этого не делала.

Тогда одна из девушек вскочила и, указывая на стену позади судей, закричала:

— Она смотрит на черного человека.

Другая взвизгнула и сообщила, что ее укололи булавкой в бедро. Самый низкорослый из трех судей испуганно посмотрел на стену через плечо.

— Что это за черный человек? — спросил он.

— Я не знаю никакого черного человека, — ответила мать.

Крики двух девушек заглушили ее слова.

— Он там, он там! Я вижу, как он что-то шепчет ей на ухо… — И через некоторое время: — Смотрите, меня снова укололи!

Мать скрестила руки на груди, но по-прежнему не обращала внимания на беснующихся девушек, и главный судья снова спросил у нее:

— Что за черного человека ты видела?

На что мать спокойно отвечала:

— Я не видела никакого черного человека. Я видела только вас.

Наступила тишина, а потом из задних рядов послышался тихий смешок. Главный судья заморгал, будто его ослепил яркий свет, нахмурился и указал на девушек:

— Можешь посмотреть на них и не свалить их с ног взглядом?

— Если я на них посмотрю, они станут притворяться, — ответила мать, но судья снова указал на девушек, и, когда мать повернула голову в их сторону, они тут же попадали на пол, визжа и царапая себя, будто их повалили наземь и четвертуют.

Истерика произвела на судей нужное впечатление, и третий судья, до этого молчавший, встал и сказал:

— Видишь, ты смотришь на них, и они падают.

Мать подошла ближе к судьям и сказала громким голосом, чтобы ее было слышно, невзирая на стоящий гул:

— Это неправда. Дьявол лжет. Я ни на кого не смотрела, кроме вас, с тех пор как вошла.

Затем девушка по имени Сюзанна впала в транс — ее тело будто одеревенело, она задрожала мелкой дрожью, словно от какой-то душевной муки, и, указывая пальцем наверх, в балки потолка, закричала:

— Неужели ты могла убить тринадцать человек!

Другие девушки тоже посмотрели на балки, потом стали тыкать в них пальцами и лезть под лавки, будто хотели спрятаться.

— Смотрите, там тринадцать духов! — кричали они. — Видите, как они показывают на хозяйку Кэрриер! Она убила тринадцать человек в Андовере…

Мужчины и женщины, собравшиеся в молитвенном доме, все как один подняли глаза к потолку и отпрянули к выходу. Ричард слышал, как одна женщина, стоявшая рядом с ним, сказала другой:

— Это правда. Прошлой зимой она убила тринадцать человек, наслав на них оспу. Я слышала, она привезла ее из Биллерики. Об этом многие говорят.

Мать сделала несколько шагов в сторону девушек, и они были так поражены, что на мгновение затихли. Она повернулась к судьям и сказала:

— Стыдно вам слушать этих девушек, которые явно выжили из ума.

Девушки завопили с новой силой:

— Вы видите их? Духов!

Судьи заерзали на своих местах и стали передвигать стулья, как делают люди, сидящие под деревом, чтобы на них не упал птичий помет. Некоторые мужчины в ужасе бросились прочь из молитвенного дома, будто их жизни грозила опасность, некоторые из женщин потеряли сознание и стали сползать со скамей. Все указывали на темные тени, сгустившиеся под потолком. Люди крутили головами на задеревеневших от страха шеях. Даже Ричард не удержался и взглянул вверх, пытаясь рассмотреть духов. Низкорослый судья спросил мать чуть ли не умоляющим тоном:

— Разве ты их не видишь?

— Если я вам отвечу, вы не поверите, — сказала мать, и Ричард понял, что возможен лишь один конец.

Девушки завопили в унисон:

— Ты видишь их… Видишь…

Мать указала на них пальцем, строго, как судья, и сказала: