Онлайн книга «Огненный всадник»
|
— У нас много книг, — повторил, повернувшись к Мариш-ке, Кмитич, — со всего света. Брат мой — известнейший в Литве педагог и поэт, между прочим. — Дану? — Микола Кмитич. Неужто не слыхала? — Нет. — Ось! — Самуэль рассмеялся. — Ты первая, кто не знает моего брата! Это даже приятно! А то бы я подумал, что ты меня полюбила только из-за него! А я ревнивый! Хотя, — и он перекрестился, — мой брат уже в раю давно. Я его не помню даже. Так неужто и в самом деле не читала ты поэм Миколы Кмитича? — Науки девушкам ни к чему, — чуть обидчиво ответила Маришка, — так наш батюшка говорит. — Может, он и прав. — И еще он говорит, что мы, бабы, бесовское отродье. Только и думаем, как бы мужчин с пути истинного сбить. — И это верно! — рассмеялся оршанский войт. — Вот меня на службу зовут, а я не иду из-за тебя. Правда, и сам не хочу. — Но я не бесовское отродье и тоже кое-что из наук знаю, — стала оправдываться юная жена Кмитича, — к примеру, знаю про родной Смоленск много интересного. Знаю, что там, ще сейчас Доминиканский кляштор, был ранее Авраамиев монастырь. Знаю, что построили наш Смоленск варяги из шведского Смоланда, потому он так и называется. В деревне Гнездо-во, тут недалеко к западу от Смоленска, целый город погребальных варяжских курганов есть. Сама видела те курганы. Может, там золота много? Но нам строго запрещают эти курганы копать. Говорят, духи урманов их охраняют. — О! — поднял удивленно темные брови Кмитич. — А я, хоть и считаю себя смоленским, такого и не слышал пока. Утерла ты мне нос! — засмеялся он и поцеловал девушку в губы. — Значит, в Оршу, раз там пожары, мы не поедем? — лукаво улыбнулась пани Кмитич, — так, может, все-таки в Виль-ню? Ну, раз там этот, как его, Каркаген! — Карфаген! — поправил Кмитич. — Можно и в Вильну. — А там женщины, поди, красивые, не чета нашим! Что носят сейчас в Вильне? — Сейчас не знаю. Знаю, что мужчины носят белые или черные туфли на красном высоком каблуке до полутора вершков. — А это откуда знаешь? — удивилась девушка. — Боноллиус сказал, — улыбнулся Кмитич. — А, этот! — по-детски захихикала Маришка. — Ну и петух расфуфыренный этот Боноллиус! — Зато не в пример другим делом полезным здесь занимается. Если бы не он, то через вашу стену коровы бы пробегали, и ворот никаких не надо было бы. Представляешь, он даже в Америку плавал юнгой вместе с капитаном Лапусиным. — А это кто такой? — Не знаешь Еванова-Лапусина?! Как же так! Ну, это ведь знаменитейший во всей Речи Посполитой человек. Это наш Христофор Колумб! — А это кто? — Колумба не знаешь? Маришка смущенно заморгала. — Это один наш бывший земляк, — стал объяснять Кмитич, — что поплыл на португальских кораблях в Индию не на восток, а на запад, используя открытие Магеллана, что Земля круглая. Ну и приплыл к новой земле, которую поначалу принял за Индию, потому и назвал Вест-Индия — Западная Индия. Неужто вообще не слыхала? — Что-то слыхала, — покраснела Маришка. — Так вот, Лапусин. Я-то думал — он уже умер, но, оказывается, жив старый морской черт. Наверное, мемуары пишет у камина. Он победил пиратов на Полесском море, помогал гетману разбить Хмельницкого… Так, все! — Кмитич голым выскочил из кровати. — Надо собираться. Слышала, что просили? Хутка! А я тут лежу, как бервяно! Первым делом он поднял ножны своей карабелы, потряс ими в воздухе, улыбаясь: — Без Бога ни с порога, без карабели — ни с постели! Маришка, подперев голову рукой, с улыбкой рассматривала поджарое мускулистое тело Самуэля, наблюдала, как он быстро двигается по комнате, собирая разбросанное платье. Ее щеки налились розовым румянцем: — Самулек! — тихо позвала она. — А я тебе понравилась? Ты меня и вправду любишь? — Конечно же, глупышка! — засмеялся Кмитич и тут же посуровел, подумав про себя: «Боже! Я ж ее совсем не кахаю! Что я сотворил!» Кмитич прибежал, как и просили, к пятой кватере. Там уже стояли Обухович с Боноллиусом, вокруг пушки сидела небольшая группа пушкарей, оживленно беседуя. Боноллиус брезгливо поглядывал на рыжебородого пушкаря с глиняной курительной трубкой. — Опаздываете, пан жених, — мягко упрекнул Обухович Кмитича. — Прошу прощения, пан, — кивнул головой Кмитич, — а что была за срочность? — Вот тут хотели обстрелять подозрительный отряд казаков, то бишь легкой конницы. Наверное, разведка московцев. И вот еще полюбопытствуйте, — Обухович протянул Кмитичу мятый лист царской грамоты, точно такой же, какую в эти дни зачитывал в Вильне гетман своим полковникам. «Пан канонир» быстро пробежал глазами текст. Крикнул орел белой славной, Воюет Царь православной, Царь Алексей Михайлович, Восточнаго царствия дедич. Идет Литвы воевати, Свою землю очищати… — Что значит «свою землю», если идет на Литву? — удивился Кмитич. Обухович лишь слегка улыбнулся и пожал плечами: — Читайте, пан канонир. Там целая поэма! Кмитич вновь уткнулся в грамоту: Боярина шлет думного, Польской мовы разумного, Бо до славной горы Девичи И дет Илья Данилович До Смоленска города, Чтоб без крови была згода, Смело идеть царя славить, За царя перси стравить, Отважное сердце мает, Смело к муру подступает, Кажет — трубит на розмовы, Отважны есть етманы словы, Кто б живот свой так славил, Як Илья послов ставил. — Что за… — Кмитич едва сдержался, чтобы не ругнуться. — Это значит, царь пиитов нанимает! На тонкие струны души давит, гадюка! Это что-то новенькое! У его предшественников такого деликатного вида ведения войны я что-то нигде не встречал! Только вот стиль как-то подкачал. Не то по-литовско-русски пишет пиит, не то по-московски? Кмитич сразу определил, что писал явно московит, знакомый, но отдаленно, с литвинским диалектом русского языка. — Концовка особенно удалась! — вновь иронично заметил Обухович. Кмитич дочитал: Восточный царь Бога любит, Жалует вас, а не губит; А вы знайте своего царя, Восточного Государя; Восточный царь вас жалуеть: Вместо скорби живот вам даруеть. До всех Смольян: Челобитную царю дайте, Без крови Смоленеск сдайте. — Откуда сия писуля? — Кмитич вопросительно уставился на Обуховича. |