Книга Коммод, страница 44 – Михаил Ишков

— Пятьдесят не уверен, а вот сто звенят более впечатляюще. Но, Тигидий, тебе придется взять меня в долю. Все, что будешь знать ты, должен знать и я. Ни в коем случае не Клеандр.

— Договорились. Деньги тебе передадут завтра.

Переннис сделал паузу, повел себя вольнее.

— Раз уж мы с тобой договорились, я хотел бы знать, в чем моя вина? Зачем меня отправляют в такую глушь? Скажи, Витразин, может, мне лучше было бы отправиться с Бебием и Квинтом в поход в Дубовое урочище?

Витразин почувствовал себя важным царедворцем и, хотя и сам не мог понять, по какой причине Тигидий подвергся опале, веско заметил.

— Аквитания не глушь, а очень богатая провинция и наместником там старый приятель моего отца Фуфидий Руф. Он очень влиятельный человек. Полагаю, если ты достойно выполнишь задание цезаря, можешь рассчитывать на сытое место в каком‑нибудь городке. Могу сказать по секрету, твое задание не такое пустяковое, как тебе кажется. На словах мне было передано, что цезарь очень желает, чтобы в пути ты особенно приглядывал за Матерном.

— Взять его в железо? — уточнил Тигидий. Он разом успокоился, стал деловит.

Витразин пожал плечами и, входя в роль, сурово предупредил.

— Не суетись. Сказано — приглядывай. Конкретные инструкции ты получишь перед выходом.

Когда Переннис и Витразин покинули зал, Клеандр, сидевший возле цезаря в маленькой каморке, куда отчетливо долетали голоса из зала, многозначительно поднял палец.

— Так рождаются заговоры, — потом с ухмылкой добавил. — Тигидий — пес, никого не пожалеет. Никто из старших с ним не разговаривал.

Цезарь вскочил.

— Что ты мне все — Тигидий, Тигидий!.. Лярвы с ним, с этим Тигидием! Пора за Кокцеей. Прикажи Вирдумарию, пусть подберет людей.

— Ни в коем случае, господин! — вскинул руки спальник.

— Опять? — угрожая голосом, спросил Коммод и начал наступать на сидевшего на полу раба. — Что на этот раз, негодяй?

— Завтра с гонцом передашь ей сотню золотых аурелиев. Как бы в знак возмещения ущерба, который она потерпела по твоей милости. Вроде как разводные. Издашь указ, все честь по чести.

— Ты с ума сошел?! Где я возьму сто золотых? Казну стерегут три сенатора и Помпеян.

— Я в своем уме, господин. Пока Матерн поблизости, нам нельзя трогать его сестричку. Уйдет подальше — тогда пожалуйста. Ожидание наслаждения есть лучшее, чем может одарить нас наслаждение. Само блаженство — пустяк. Вспомнить не о чем, а вот предвкушение приятности — это да.

— Это да! — восхищенно повторил Коммод, затем игриво добавил. — Смотри, раб, доиграешься когда‑нибудь.

Он вытащил меч, рукояткой которого колотил в дверь спальни Витразина, приставил острие к горлу Клеандра. Тот не шелохнулся, буквально оцепенел, потом, сглотнув комок, выговорил.

— Не я.

— Что не ты?

— Не я, а мы доиграемся.

Император задумался, убрал меч.

— В этом ты прав, паскуда. Значит, говоришь, попредвкушать?

— Ага, господин. Попредвкушайте.

Император неожиданно громко расхохотался. Заметив удивленный взгляд Клеандра, объяснил.

— Вспомнил, как будили Витразина. Как сынок гладиатора перепугался. А Саотер даже расплакался со страха. Ну, дела! Сейя под кровать забилась. Вот навели шороху!

Утром в бане Коммод потребовал у секретаря передать ему полученные от префекта сто золотых. При этом добавил.

— Никаких аудиенций! Поскольку ты верно сообразил насчет Матерна, десять монет возвращаю. В следующий раз, когда начнешь торговать моим временем, бери меня в долю.

— Господин! — взволновался Витразин. — Я пытался выяснить, что затевают в претории твои недоброжелатели?

— Выяснил? — усмехнулся Коммод.

— Не успел. Полагал, что Тигидий поделится со мной…

— Поделился?

— Пока нет…

— Худо служишь, Витразин. Забираю десять золотых назад. В следующий раз будешь настойчивее. Зевать мы все не прочь, а вот верно служить — это искусство. В какой бы поздний час тебя не подняли.

* * *

На следующий день Клеандр в сопровождении Вирдумария и двух преторианцев доставил в маленький домик на берегу Данувия государев дар и официально объявил, что Отец народа Цезарь Луций Коммод Антонин, Победитель германцев и сарматов, великий понтифик, восемнадцатикратный трибун, двукратный консул, трехкратный император дает развод своей супруге, гражданке всаднического сословия Кокцее Матерне. Отдавая должное несравненным достоинствам Матерны, император награждает бывшую супругу почетным титулом «Ублажающая и Достойная жена», а также присваивает ей и ее будущим детям всадническое достоинство независимо от сословной принадлежности будущего мужа. Местным властям предписано оказывать ей всяческое уважение, предоставить почетное место в местном театре и во время торжественных церемоний оказывать ей знаки внимания, перечень которых приводится ниже. Посягательство на права и достоинство Ублажающей и Достойной Матерны должно караться смертной казнью, о чем магистрат Виндобоны будет извещен особо. Кроме того, цезарь и повелитель одаривает свою возлюбленную супругу денежным даром и предоставляет ей возможность посещать Рим на государственный счет, когда ей будет угодно.

Виктор Матерн, озлобившийся при виде посланцев императора, по мере оглашения указа, заметно менялся в лице. Сначала сошла зверская гримаса, изломившая губы, затем он опустил длинный кинжал. Скоро в глазах появилось непонимание, затем изумление, которым он как бы поделился с своей матерью, в чьих глазах тоже вспыхнуло удивление, и вышедшей, наконец, из глубины дома Кокцеей. В конце оглашения указа их лица совсем разрумянились, и Матерн уже не знал, куда девать свой кинжал — сунул его под стоявший в углу комод.

Клеандр закончил и обратился к Виктору.

— Ты, контариор, старший в роде?

— Да.

— Прими деньги.

После чего делегация также торжественно удалилась. Кокцея бросилась в свою спальню и бурно разрыдалась. Мать поспешила за ней.

— Что ты, что ты, родная. Вот все и закончилось. Хвала богам, император поступил как благородный и честный человек.

— Я не хочу здесь оставаться, — жарко зашептала Кокцея. — Я хочу во дворец. Аид с ней, с Клиобелой! Я больше не могу видеть эту грязную хижину. Я хочу в Рим. Скажи, — жарко зашептала она, прижимаясь к матери, — ты слыхала о Палатинском дворце? Нет? А я слыхала. Клеандр рассказывал, что там на каждом шагу чудеса. Зачем мне эти деньги, я хочу к нему. Я сейчас отправляюсь в Виндобону. Буду стоять у ворот, пока он не выедет. Я должна его увидеть. Обращусь к Витразину. К Саотеру! Я ноги им обмою, только бы они допустили меня к Луцию. Я сумею убедить его. Он не откажет, он не сможет выгнать меня…