Книга Ненависть, страница 73 – Иван Шухов

— Да ничего не случилось. Сдуру радуется. Сеялку из райцентра привезли.

Линка, к великому удивлению Кланьки, встрепенулась, как птица, и в калошах, наспех надетых на босые ноги, в старом саке, накинутом на голые плечи, стремглав помчалась к дому Мирона Викулыча.

Во дворе у него толпились почти все члены сельхозартели. В центре двора стояла новая сеялка, привезенная Романом из района. Казахи и русские обступили машину, ощупывали ее сияющие диски и рычаги.

Роман, встретив Линку в воротах, взял ее за руку и увел в горницу Мирона Викулыча. Они сели за стол, и Роман, улыбаясь, говорил:

Ну, вот мы и с машиной. Теперь — живем. Правильно, дядя Мирон?

— Конешно, будет повеселее,— ответил Мирон Викулыч.

— Можно начинать пахоту в боевой готовности,— сказал Роман.— Завтра получим из кооператива воровину на постромки. Я привез отношение из райцентра.

Затем, потолковав с Мироном Викулычем о текущих делах артели, о сроках выезда в поле, о продовольственном пайке на дни пахоты, Роман пошел проводить Линку до школы. Взяв ее под руку, он молча слушал ее рассказ о событиях, случившихся за время его отсутствия. К великому удивлению Линки, убийство Архипа Струко-ва, казалось, нисколько не поразило Романа.

— Странно, Роман, ты как будто ждал этого.

— Всего надо ждать…— уклончиво ответил он.

— Неужели они хотели спалить амбар?

— А ты как думаешь? — спросил в свою очередь Роман.— Следствие установит.

Помолчав, Линка сказала:

— Это не так. Ты знаешь, встретилась я вчера с Ока-товым. Возвращалась ночью от Мирона Викулыча домой и вот вижу: стоит Епифан в раздумье посреди площади. Ты знаешь, очень волнует меня этот старик. Подумай только — от всего отрекся. Один как перст!

— М-да,— неопределенно протянул Роман.

— И потом, он говорит удивительные слова,— продолжала взволнованно Линка.— Удивительные слова… Словом, у меня сердце сжимается при виде его. Я знаю, что ты не доверяешь ему.

— А ты? — поспешно спросил Роман.

— Я? — переспросила Линка и с запинкой ответила: — А я ему, знаешь ли, верю…

— А мне ты веришь, Линка? — спросил ее опять Роман.

— И тебе верю.

— И мне веришь, и Епифану Окатову веришь? Линка промолчала. Они подошли к школе и присели

на ступеньку крыльца. Минут пять они сидели в глубоком безмолвии. Роман держал в своей руке ее легкую теплую руку. Он ощущал запах девичьих волос и впервые испытывал непривычное внутреннее волнение. А Линка, вдруг порывисто прижавшись к Роману, сказала:

— Ничего я не понимаю, Роман. Не знаю я, кто виноват и кто прав. Кто же в конце концов Окатовы, Пику-лины, Куликовы?

— Наши враги,— глухо проговорил Роман,

— Скорей всего это так,— протянула Линка.— Но почему живет во мне чувство жалости к Епифану?

— Глупая ты…— проговорил уже мягче Роман, все теснее, все крепче прижимая к себе трепетное тело девушки. Порывисто поцеловав ее маленькие руки, сказал, задыхаясь: — Ну, ничего, ничего. Все равно ты у меня хорошая. Все равно…

Хоронили Архипа Струкова «с выносом». Весь день скорбно перекликались колокола обомшелой церкви и кружились над хутором встревоженные колокольным звоном галки.

Епифан Окатов целый день шатался по хутору из двора во двор и таинственно спрашивал каждого встречного:

— А вы знаете, кто убил Архипа? Вы думаете, его убили подпаски из колхоза «Интернационал»? Нет.

— А кто же? — удивленно спрашивали Окатова люди.

— Нет, убийца Архипа Струкова незрим. Он ходит здесь, среди нас, как антихрист. Он метит многих из нас железным перстом.

Хуторяне с недоумением сторонились Епифана Ока-това.

Он явился в Совет. Там толпились мужики. Милиционер Левкин допрашивал пастуха Аблая.

Епифан Окатов долго крестился в передний пустой угол, а затем, приблизившись к Левкину, заявил:

— Я — свидетель.

— В чем дело? — с притворной строгостью спросил его милиционер.

— Заноси в протокол мои показания. Дело было так: Архип увидел зарево. Мы шли с ним вместе от моего зятя Бутяшкина. Точно. В руках покойного была пустая фляга. Покойник ходил к гражданину Бутяшкину за рыбьим жиром для смазки сыромятных тяжей…

— Совершенно точно. Покойник ко мне приходил с этой флягой,— подтвердил Аристарх Бутяшкин.

— А ты погоди. Не суйся! — прикрикнул на Бутяшкина Левкин.— Пущай сначала даст показания гражданин Окатов. Придет время — тебя допрошу.

Поджав тонкие, бескровные губы, Бутяшкин покорно опустился на лавку. А Епифан Окатов, не поднимая век, продолжал:

— Итак, мы шли с покойником по улице. И подтверждаю факт — в руках у Архипа была пустая фляга,

— Гражданин Окатов,— прервал его Левкин,— не покажете ли вы, почему бьша вышеупомянутая фляга пустой?

— Потому что рыбьего жира Архип не добыл.

— Так и запишем.

— Мы шли по улице,— продолжал Епифан.— И мы увидели пламя. «Пожар!» — крикнул покойник и бросился со всех ног к амбару. Я, конечно, бежать на слабых своих ногах вслед за ним не мог, а покойник был резвым на ногу. И вот спустя минут десять прогремел роковой выстрел.

— Он врет! — крикнул Аблай.— Он все врет!

— В чем дело? Я тебя не допрашиваю. Молчать! — строго прикрикнул на него милиционер.

— Я отвечаю за свои слова перед богом и властью,— сказал Епифан Окатов.— И прошу не сбивать меня с моих показаний. Я прошу вас, гражданин милиционер, спросить означенного киргиза: почему находится в побегах один из подпасков?

— Потому что он испугался,— ответил Аблай.

— Ага, испугался?! Вы слышите, гражданин милиционер. Вы понимаете, что это значит?

— Я все понял. Кончаю допрос!

— Все ясно,— сказал Епифан Окатов.— Все ясно как божий день. Покойник — случайная жертва.

Покинув Совет, Епифан пошел по улице вслед за Аб-лаем и вполголоса сказал ему:

— Ты, варнак, подержал бы язык за зубами. Понял?

— Я все понял,— отвечал, не глядя на Епифана, Аблай.— Я все хорошо понял. Я все вижу и все знаю про вас.

— Что же ты можешь знать, выродок?

Но Аблай молчал. Епифан долго шел за Аблаем следом и, наконец остановившись среди дороги, озадаченно спросил шепотом:

— Что же ты можешь знать про нас, выродок?

Подпаска Ераллу нашли в тридцати пяти километрах от хутора, в ковыльном стогу. Он похудел, почернел и одичал. Привезенный на хутор, Ералла просидел целый день на печке в избе Романа, не отвечая ни на один вопрос. Напрасно пытались с ним разговаривать Роман, Аблай, Линка и Мирон Викулыч. На все их осторожные и пытливые вопросы отвечал Ералла тупым взглядом да едва уловимым покачиванием головы. Ничего не добился от него и старый Койча, нарочно оставленный наедине с подпаском. И только когда Ераллу оставили одного, он мысленно стал разговаривать с Кенкой: