Онлайн книга «33 рассказа о китайском полицейском поручике Сорокине»
«Да!.. – почему-то только сейчас об этом подумал Сорокин. – Не до этого было!» Мимо них медленно двигался санный обоз, такой длинный, что казалось, он вытянулся до самого Владивостока. Поручик Сорокин вместе с полковником Адельбергом приняли эшелон в четыре вагона в Ачинске, сразу же после мощного взрыва на станции, когда один из вагонов литерного с золотой казной – последний – сошел с рельс и Верховный приказал его отцепить, чтобы он не замедлял движения всего поезда, и прицепить к свободному паровозу с тремя теплушками. В них и находилась полурота фельдфебеля Огурцова. «А надо бы выяснить!» – подумал Сорокин, крепче опёрся на «третью ногу», та острым концом пробила наст, Сорокин содрогнулся от боли в ноге и упал. – Ну вот, ваше благородие, вы снова-ть в себя и пришли! Сорокин открыл глаза. Он увидел над собой синее небо и по бокам чёрные и зёленые кроны деревьев, и ему показалось, что по небу между кронами проложена дорога. Синяя дорога неба с белыми облаками стояла на месте и не двигалась, а кроны деревьев по бокам медленно проползали. – Как, однако ж, вас угораздило ногой-т свихнуться, прямо так и рухнули, чуть не под полозья, да спасибо добрым людям, что позволили… Сорокин потряс головой и с трудом поднялся на локте. Рядом с санями полушёл-полубежал Огурцов. «Ангел-хранитель он мой, что ли?» – вспомнив только что увиденное небо с облаками и разглядывая Огурцова, подумал Сорокин. – …Штой-то на вас сегодня как падучая напала, ваше благородие, да спасибо добрым людям, – фельдфебель говорил, чуть запыхавшись, – што позволили на сани-то пристроить. «И правда – падучая?» Сани были с настилом без бортов, такие, на каких зимой перевозят стогами сено, поэтому они были плоские и широкие. Он попытался сесть, но нога сильно заболела в лодыжке, он сморщился и тихо застонал. – Што с фами? Фам болно? – услышал он из-за спины. – Вона и барышня за вас болеить, – на ходу лыбился фельдфебель. – Это всё она, она упросила вас взять на сани-то. Сорокин не успевал соображать, кроме ноги у него ещё болела голова и саднила левая скула. – Это его чехи заломали, когда их благородие за сабелькута схватился! Эт када нашего полковника заарестовали да к стенке повели. – А как это – саломали? Женский голос, который только что из-за спины услышал Сорокин, был с сильным иностранным акцентом, и он, преодолевая боль, попытался обернуться. В санях, заваленных в середине поклажей: котомками и мешками, – кроме него, из тех, кого он видел, сидело ещё пятеро закутанных как коконы людей. Сразу было непонятно, кто женщина, а кто мужчина и кто из них говорил с сильным акцентом. – Как это – саломали? Мне интересно всё про русски язык. Сорокину захотелось тряхнуть головой и избавиться как от наваждения, но тут в разговор снова влез фельдфебель. – А вы, барышня, с откедава будете? – Он сказал за спину Сорокину, на ходу сделал шаг в сторону и отломил от ближнего куста ветку. – А заломали – это вот так! – сказал он и переломил ветку пополам. – А, тепер понятно! «Саломал» значит ломал наполовину. – Нет, барышня! Не ломал наполовину, а вот так. – И фельдфебель ещё раз согнул ветку, та хрустнула, но только надломилась. – Вот так и их благородие, он только надломился, а сам остался целёхонький! Сорокин слушал разговор и не понимал, с кем и где ему можно вставить слово, и вдруг, неожиданно для себя, произнес низким голосом: – А помолчи-ка ты, братец! – и подумал: «Тоже мне, ангел-хранитель!» Огурцов после этих слов как-то ещё больше осклабился, захихикал, перешёл с полубега на шаг и немного отстал. «Обидел, – подумал Сорокин, – ладно, потом извинюсь!» Он попробовал сесть удобнее, перетерпел боль в ноге и наконец-то смог повернуться. Рядом с ним, согнутыми коленями вперёд, сидела женщина, одетая в мужскую крытую шубу с поднятым воротником и поверх шапки замотанная белым пуховым платком. Она смотрела на Сорокина и, когда он повернулся к ней, поднесла палец к закрывавшему нижнюю половину лица платку и стянула платок под подбородок. День был на середине, где-то ближе к трём часам пополудни, Сорокин вспомнил, что давно уже не сверялся с часами и вовсе про них забыл. Как это часто бывало в этой местности, в Предбайкалье, в это время дня морозы отпускали и заметно теплело. По его подсчетам, станция, на которой чехи забрали их эшелон, находилась в нескольких десятках вёрст не доезжая Иркутска. Женщина смотрела на Сорокина и улыбалась. – Вам ещё болно? – Ещё да! – Вас ранили? Как сказал этот солдат – саломали? – Заломали, но не ранили, только я сильно ударился, ушибся, – сказал Сорокин и показал рукой на голову и ногу. – Я вижю, у вас глаз… – она поискала нужное слово, – синий! – Синяк. А что, видно? – Немножько! Синьяк! Я с этот vocabulary… – Словарь! – подсказал ей Сорокин. – Да, правилно, словар… совершенно незнакома… – А вы американка? Нет… англичанка! – Да, я англичанка… – Как же вы сюда попали? – Сорокин забыл про боль. – Это длинный история… – А как вас зовут? – Меня зовут… Сорокин видел, что женщина готова засмеяться, но сдерживается. – Элеонора Боули. А вы? «Мадам Энн», – подумал про себя Сорокин. – А я поручик Сорокин, в смысле, извините, Михаил, можно просто Миша. – Так, значит, вы поручик Мишя Сорокин, это птица есть… Сорокин оживился: – Да, есть такая птица, белая с черным, white and black bird… magpie… – Yes, magpie! Do you speak English? – Yes. I do! – It’s good! Может быть, Мишя, перейдём на английски язык, я уже половина года не с кем говорить на английски, я боюсь, что я его теряю! – С удовольствием, – ответил ей Сорокин по-английски. – У вас хорошее произношение… – Спасибо… – Михаил хотел сказать «мадам Энн», но по-английски это не звучало, – мисс… – Мисс Боули! – сказала она. – Вы джентльмен, Мишя, это всегда приятно, особенно в таком месте! От неожиданной похвалы у Сорокина зарделись щёки и заныла разбитая скула. – Что с вами случилось? На вас напали чехи? – спросила англичанка. – Да, мисс Энн! Напали и отняли наш эшелон… – Они такие противные, эти чехи, я тоже ехала в поезде… – А как вы оказались на этих санях? Как вы вообще оказались здесь? – перебил её удивлённый Сорокин. На лице Элеоноры Боули мелькнула странная улыбка, она придвинулась ближе и сказала: |