Онлайн книга «Харбин»
|
– Посмотрите вот этот веер, – говорил Чжан на сносном японском языке, он открыл футляр, достал веер, раскрыл его и показал пальцем: – Видите, это печать мастера, веер был сделан в конце эры Эдо, больше ста лет назад. Вот! – Толстяк держал в руке развёрнутый глянцевый, составленный из чёрных тонких инкрустированных перламутром пластин веер. Александру Петровичу стало ужасно любопытно поглядеть на эту печать и подержать в руках наверняка фальшивый веер, но он пришёл сюда не за этим; и вдруг услышал обращенное к нему: – Госпадина, пускай мала-мала сиди! Госпадина, мала-мала жди! Госпадина – цяй? Адельберг незаметно ухмыльнулся и сел в кресло перед низеньким лакированным столиком. Тут же распахнулась дверь, из неё выпорхнула милая молодая китаянка, одетая в бордовое с белыми драконами платье ципао, в руках она несла поднос с чайником и чашкой, пепельницей и курительным прибором. – Госпадина, мала-мала отдыхай! – снова улыбнулся ему всем своим широким лицом Толстяк Чжан. Китаянка, его младшая дочка, поставила поднос на столик, при этом она низко присела, разрез её длинного платья разошёлся по всему бедру и оголил нежную кожу на ноге. Это было очень привлекательно и нескромно, Александр Петрович поблагодарил за чай и закрылся газетой. «Хм! – хмыкнул он про себя. – Платье такое скромное, стоечка под самое горлышко и застёгнуто на все двадцать две пуговички, а разрез!» Когда русские дамы впервые в жизни видели платья ципао, всегда очень красивые, с ярким рисунком, из блестящего шёлка и длинным, от бедра и до самого низу, разрезом, они бывали шокированы, особенно когда китаянки надевали шёлковые чулки, которые были короче, чем разрез. Европейские мужчины тоже реагировали на них довольно живо. Когда китаянка поставила поднос и удалилась, Александр Петрович отложил газету, снял с чашки крышку, давая чаю «подышать», и открыл курительный прибор. Он глянул на толстяка, тот коротко ему кивнул и снова занялся японской парой; Александр Петрович набил папиросу и закурил. Хозяин лавки предложил японцам ещё несколько предметов, Александр Петрович увидел, как японка кивнула, на что-то соглашаясь, и её спутник вытащил портмоне. Через несколько минут Толстый Чжан уже раскланивался с покупателями, и в воздухе повисло ласковое прощание: «Саёонара! Саёонара!»; он проводил японцев до дверей, и в зал выглянул Антошка: – Моя ждал! – Моя пришёл, – в тон Александр Петрович. Толстяк закрыл магазин, снова широчайше улыбнулся Адельбергу и встал за прилавок. Антошка вышел из-за прилавка и присоединился к Александру Петровичу. Адельберг поставил на стол портфель, и по установившемуся правилу разговор сразу пошёл на китайском языке. – Ты ел? – поздоровался Антошка. – Ел! Спасибо! – ответил Адельберг. – Я принёс столько, сколько ты просил. Антошка согласно кивнул и позвал Толстого Чжана, тот забрал портфель и отнёс его в контору. – Сколько будешь в Даляне? – Антошка употребил китайское название города. – Неделю, потом вернусь в Харбин. – Слышал, что там вчера произошло? Адельберг взял со стола газету и показал Антошке заметку: – Можешь рассказать подробнее? – Могу! – ответил Антошка и тоже открыл курительный прибор. Пока он набивал папиросу, Александр Петрович рассматривал его безукоризненно сшитый костюм сливочного цвета в тёмную полоску, бежевые английские туфли для гольфа, коричневый галстук с крупной заколкой с «тигровым глазом» и корявые, крупные, сильные руки человека, который с детства занимался тяжёлым физическим трудом. Однако этими руками Антошка ловко справлялся с набивочной машинкой, его движения были точными и элегантными. Адельберг улыбнулся и перевёл взгляд на Антошкино лицо. Антошка набил папиросу, прикурил, откинулся на спинку низкого кресла, на секунду задумался и произнёс: – На самом деле ничего интересного. – Он глубоко затянулся и на выдохе сказал: – Всем нужно подтверждение помощи Советского Союза генералу Фэн Юйсяну, сейчас самому главному противнику Чан Кайши. – А если не найдут подтверждение? Дипломатический скандал? – Не просто скандал, а, скорее всего, повод к большому скандалу, поэтому обязательно что-нибудь найдут или подкинут… – Понятно! – То, что Советский Союз с 1924 года владеет КВЖД, уже не устраивает никого в мире. – Поэтому нет смысла интересоваться, кому это было надо! – Именно так! – ответил Антошка и поправил свою набриолиненную прическу, почти не дотронувшись до волос. – Есть новость намного хуже этой! Александр Петрович нисколько не удивился услышанному, поскольку ещё в начале встречи понял, что Антошку что-то заботит, поэтому промолчал и приготовился слушать дальше. – Из Циндао в Харбин приехал один японец, офицер, которого я закопал в землю ещё в 1921 году. – Хм… как интересно, это каким образом? – удивился Александр Петрович. Антошка исподлобья посмотрел на него и стал гасить только что прикуренную папиросу. – Он убил моего старшего брата, – сказал он и кивнул в сторону Толстого Чжана. – Нашего старшего брата. Александр Петрович услышал, как за прилавком тягостно вздохнул Толстый Чжан. – За что? – спросил он; Антошка надолго замолчал, потом переглянулся с Чжаном и произнёс: – Наш старший брат помогал красным партизанам, это было недалеко от Владивостока. – А ты там чем занимался? – Александр Петрович не хотел его перебивать, но получилось само собой. – Я? – Он показал указательным пальцем на свой нос. – Я делом занимался! Мы носили красным спирт, а они давали нам женьшень; они сидели в тайге и потихоньку копали. Мало-мало торговля, – добавил он по-русски. – Контрабанда! – уточнил Адельберг. – Тогда не могло быть «контрабанда», потому что с той стороны не было никакого государства… Адельберг ухмыльнулся, но ничего не сказал. – Японский противопартизанский отряд… – Карательный! – не удержался Адельберг. – Его, рус капитана – умный людзи! – хмыкнул из-за прилавка Толстый Чжан; Антошка медленно повернулся в его сторону, и тот замолчал. – Японский отряд расстрелял красную партизанскую разведку, но двоих только ранил; среди них был мой, – он сделал паузу и обернулся к Чжану, – наш брат! Они всех пятерых или шестерых положили на телегу и отвезли в лес; убитых бросили, а раненых стали пытать; один был русский, но они начали с брата… Адельберг услышал про пытки и покачал головой: о том, как пытали японцы, ходили страшные слухи. – Они привязали брата к доске, а на живот положили казан, в котором была голодная крыса… Это старая китайская казнь, которая применялась при старых китайских императорах, но они её хорошо усвоили. |