Онлайн книга «Виллет»
— Вы любите морские путешествия? — спросила она. Я объяснила ей, что моя любовь к путешествиям еще не смогла проявиться, поскольку я впервые ступила на борт судна. — Ах, какая прелесть! — воскликнула она. — Я вам завидую, ведь первые впечатления самые сильные, не правда ли? А я уж так привыкла плавать, что забыла, как это бывает в первый раз. Я просто blasée [12] морем и всем прочим. Я не смогла сдержать улыбку. — Почему вы смеетесь надо мной?! — воскликнула она с горячностью, которая понравилась мне больше, чем ее прежний тон. — Потому что вы слишком молоды, чтобы чем-нибудь пресытиться. — Но мне уже семнадцать лет, — заметила она несколько обиженно. — Вам не дашь больше шестнадцати. А вам нравится путешествовать одной? — Вот еще! Я об этом и не думаю. Я уже десять раз переправлялась через Ла-Манш одна, но я всегда стараюсь с кем-нибудь подружиться на судне, а не бродить в одиночку. — Думаю, на этот раз вам не удастся здесь со многими познакомиться, — бросила я взгляд на Уотсонов, которые в это время громко хохотали на палубе. — Ну, уж конечно, я не собираюсь знакомиться с этими противными господами, — заявила она. — Им вообще-то место в третьем классе. Вы едете учиться? — Нет. — А куда? — Не имею ни малейшего представления, знаю лишь, что следую в порт Бумарин. Она с удивлением посмотрела на меня, а потом защебетала: — А я возвращаюсь в школу. Господи, через сколько же школ за границей я прошла за свою жизнь! И все равно осталась неучем. Честное слово, я ничего, ну совсем ничего не знаю, умею только играть на фортепьяно и танцевать, да еще говорю по-французски и по-немецки, но читаю и пишу довольно плохо. Вот на днях меня дома попросили перевести страничку легкого немецкого текста на английский, а я не смогла. Папа был в ужасе; он говорит, что господин де Бассомпьер, мой крестный, — он платит за мое учение — выбросил деньги зря. А в таких высоких материях, как история, география, арифметика и тому подобное, я совсем дитя; по-английски я пишу очень плохо, мне все говорят, что и орфография, и грамматика у меня никуда не годятся. Кроме всего прочего, я и религию свою позабыла: меня называют протестанткой, а я и сама теперь не знаю, какой я веры, и не очень разбираюсь, в чем разница между католицизмом и протестантством. По правде говоря, меня это нисколько не волнует. Когда-то, в Бонне, я была лютеранкой… Милый Бонн!.. Прелестный Бонн!.. Там было так много красивых студентов. У всех хорошеньких девочек в нашей школе были поклонники, они знали, когда мы выходим на прогулку, и почти всегда проходили мимо нас со словами «Schones Madchen». [13] В Бонне я была невероятно счастлива! — А где вы теперь живете? — В этой… в этой chose. [14] Мисс Джиневра Фэншо (так звали эту юную особу) подставляла «chose» вместо выскользнувшего из памяти нужного слова. Такая уж у нее была привычка — употреблять это словечко взамен любого, которое она не могла сразу вспомнить, на каком бы языке она в тот момент ни говорила. Так часто поступают француженки, от них она этому и научилась. В данном случае, как я позже выяснила, «chose» означало город Виллет — великую столицу великого королевства Лабаскур. — Вам нравится Виллет? — Пожалуй, да. Уроженцы Виллета ужасно глупы и вульгарны, но там живет несколько приятных английских семей. — Вы учитесь в школе? — Да. — Хорошая школа? — О нет, прегадкая! Но я каждое воскресенье ухожу оттуда, а в остальное время нисколько не интересуюсь ни maîtresses, [15] ни professeurs, [16] ни élèves, [17] a все уроки посылаю au diable. [18] По-английски так говорить запрещено, а по-французски, правда ведь, это звучит вполне прилично, так что я восхитительно провожу время… Вы опять надо мной смеетесь? — Нет, я улыбаюсь собственным мыслям. — А о чем вы думаете? — И, не дожидаясь ответа: — Пожалуйста, скажите мне, куда же вы едете? — Туда, куда приведет меня судьба. Мне нужно найти место, где я смогу зарабатывать на жизнь. — Зарабатывать? — Изумленно: — Значит, вы бедная? — Как Иов. [19] Пауза. Потом: — Ах, как неприятно! Но я-то знаю, что такое бедность: папа и мама, да и все дома бедные. Папу зовут капитан Фэншо, он офицер на половинном жалованье, но благородного происхождения, а вообще у нас есть знатные родственники, но единственный, кто нам помогает, — это мой дядя и крестный де Бассомпьер, он живет во Франции и платит за наше ученье. У меня пять сестер и три брата. Всем сестрам предстоит со временем выйти замуж за людей пожилых и, как я полагаю, достаточно состоятельных — это забота папы и мамы. Моя сестра Августа уже замужем, и муж ее гораздо старше папы. Августа очень красивая, правда, не в моем вкусе — слишком смуглая. А ее муж, мистер Дэвис, болел желтой лихорадкой в Вест-Индии, и до сих пор кожа у него какого-то желтовато-золотистого цвета, но зато он богат. У Августы есть своя карета и положение в обществе, и мы считаем, что у нее все сложилось очень удачно. Во всяком случае, так лучше, чем «зарабатывать на жизнь», как вы выражаетесь. Кстати, а вы получили хорошее образование? — Отнюдь. — Ну, вы умеете играть на фортепьяно, танцевать, говорить на трех-четырех языках? — Нет, конечно. — А мне все-таки кажется, что вы хорошо образованны. — Пауза и зевок. — У вас бывает морская болезнь? — А у вас? — О, это ужасно! Она начинается, как только я вижу море. Пойду вниз. Придется иметь дело с этой противной толстой горничной! Heureusement je sais faire aller mon monde. [20] И она отправилась вниз. Вскоре за ней последовали остальные пассажиры, и вторую половину дня я провела на палубе одна. Когда я вспоминаю то спокойное и даже радостное настроение, в котором пребывала в часы одиночества, несмотря на мое шаткое, иной бы сказал, безнадежное положение, я понимаю, что |