Книга Центровая, страница 47 – Владимир Колычев

Я оделась, взяла пистолет, вышла во двор, встала за кирпичным столбом, на котором держалась калитка.

– Кто там?

Неизвестно, отразит ли она автоматную очередь, выпущенную в упор. А кирпичный столб точно защитит меня от пуль.

– Открывай! – донесся до меня голос Медяка.

– Какого черта?

– А вдруг меня мещерские подстрелили?

Будет страшное западло, если я не впущу раненого Медяка к себе в дом. Он хоть и не совсем свой, но вроде бы и не чужой.

Я велела ему немного обождать, посадила на цепь одного пса, затем другого, поднялась на чердак, с высоты осмотрела пространство перед домом. Медяк у ворот, с ним два его бойца. Все трое молча и нервно курят. Машина стоит в отдалении.

Медяк не был ранен. Но так он этого и не утверждал, всего лишь спрашивал.

Я спустилась во двор, открыла калитку. Пистолет в опущенной руке, чутье и реакция обострены.

– Ты чего такая напряженная? – спокойно спросил Медяк.

– Да хрен вас поймешь, шляетесь по ночам!

Я проводила гостей в дом, закрыла за ними дверь. Мне хотелось отправить их на кухню, но Медяк поднялся на второй этаж, осмотрел комнаты.

– Эй, ты чего? – осведомилась я.

– Вдруг ты не одна?! – Он пожал плечами.

Медяк явно устал. Волосы у него грязные, одежда несвежая, запах, мягко говоря, неприятный, с примесью пота и мочи.

– Одна.

– А почему одна? Если вдруг мещерские, как отбиваться будешь?

– У меня есть собаки.

– А если я вдруг наеду? Вот возьму сейчас и пристану! – Он мрачно усмехнулся. – Тогда и собаки тебе не помогут.

Непонятно было, шутит он или предостерегает всерьез.

– Если бы да кабы, – заявила я.

– И мещерские могут наехать, и мы, – пристально глядя на меня, сказал Медяк. – А ты одна. Это нехорошо.

– От всего не убережешься.

– Да, но чем надежней охрана, тем больше шансов уцелеть.

– Я не поняла. Ты лечить меня пришел? – спросила я и скривилась.

У меня собаки и пистолет. Стрелять я умею, от мелких неприятностей отобьюсь, а от больших и охрана не убережет. У Самоеда она была, и где Леша сейчас?

Солидная охрана могла уберечь меня от наезда, но я не хотела окружать себя вооруженными бойцами. Они ведь и двор сторожить будут, и по дому ходить, а я за день так от них устаю! К тому же нельзя, чтобы у меня в доме кто-то из пацанов ночевал. Мало ли какие слухи пойти могут.

Но, скорее всего, Медяк прав. Мне надо всерьез озаботиться своей охраной. В конце концов, у нас большие проблемы с мещерскими.

– Лечить? Да, легкая профилактика никому не помещает. – Медяк усмехнулся. – А за меня не кипятись, я не пристану. Да и мещерские тебя не тронут. А Фунт может наехать из-за Колоды.

– Не наедет.

Фунт меня ни в чем не обвинял. Да и как он мог точить зуб на свою благодетельницу, которая поставила его на место Колоды? Он сейчас большой человек в нашей системе. Хотя в чем-то Медяк прав. Измена может мне дорого стоить.

– Тогда все пучком. – Витя подмигнул мне. – С мещерскими разобрались, так что без проблем.

– Ты сделал?

– Странно, что ты спрашиваешь. Сама заказала Мещеру!

– Ты его грохнул?

– Поверь, это было не трудно. – Медяк снисходительно усмехнулся. – Спокойно подошли, сработали, сели и уехали. Никто нам не мешал. Мы же профи.

– Точно без проблем?

– Иначе мы к тебе не приехали бы. А тебя проблемы пугают?

– А кто Мещеру заказал?

– Это ты лихо закрутила. – Медяк покровительственно хмыкнул. – Я видел, пацаны в шоке. Но так потому ты и первая, что такая крутая. Или не первая?

– Первая, – ничуть в том не сомневаясь, спокойно сказала я.

– Вот и хорошо. Только не бережешься ты. Одна, без охраны, так нельзя. Думаю взять над тобой шефство.

– Ты бы сперва душ принял. Чего это от тебя так воняет? – Я скривилась.

– Может, и приму, если белье дашь. Говорят, Слава у тебя здесь жил. Правда?

– Не твое дело! – Я нахохлилась.

– Может, у него белье здесь осталось.

– Грязное?

– А он с тобой жил?

– Тебе нравится, когда тебя посылают?

– Если в душ, то можно.

– Ага, в душ, как раз на три буквы.

Мужского белья у меня не было, но полотенце я принесла, отправила Медяка в ванную, зашла на кухню, где хозяйничали Гошак и Неман.

Я знала этих парней, которые когда-то учились в одной со мной школе. С нашей компанией они никогда не водились. Медяк сам их нашел, пристроил пастухами к своим проституткам, а сейчас они помогали ему убивать.

Я училась в седьмом классе, когда Гошак и Неман заканчивали десятый. Они были для меня старшеклассниками, поэтому я их и помнила. А так парни ничем не выделялись – тихие, спокойные, но, наверное, нисколько не дураки. Не всякому же дано учиться в десятом классе. Все пацаны, с которыми я тогда тусовалась, дальше восьмого не продвинулись.

Сейчас они тихие, беспонтовые, но и на забитых лохов не похожи. Спокойные, угрюмые, самоуверенные. Один чистил картошку, другой нарезал колбасу. Никто не разрешал им лезть в холодильник и шарить по моим закромам, поэтому их должно было смутить мое появление на кухне. Но им до фонаря, как будто так и надо.

– Я вам не помешала? – спросила я.

Но Гошак не уловил моего сарказма и мотнул головой, дескать, нормально все. А картошку он чистил быстро, сосредоточенно. К мусорному ведру от ножа лентой тянулась тонкая кожура.

Если Гошак так же сноровисто помогал Медяку мочить Мещеру, то переживать нечего.

– Когда Мещеру завалили? – спросила я.

Неман усмехнулся, засветив золотой зуб, которым, как я поняла, он очень гордился, и кивком головы показал на Гошака. Дескать, сам говорить ничего не хочу, но если кто-то сделает это за меня, то возражать не буду.

– Чего киваешь? Язык откусил?

– Завалили, – сдался Неман, голос которого прозвучал глухо, утробно.

Среднего роста, худощавый, но так ему в его работе и не нужно быть амбалом. Он не запугивать людей должен, а убивать.

– Когда, я спрашиваю.

Неман глянул на Гошака и снова переключился на картофелину.

– Сегодня, – ответил тот.

– Когда сегодня? Сейчас половина пятого утра.

– В районе одиннадцати, – сдирая с луковицы кожуру, сказал Гошак.

Он тоже усредненной комплекции, но если Неман симпатичный на внешность, то этот страшненький – выпирающий лоб, нос чуть ли не на половину лица. Хотя и уродом не назовешь, во всяком случае бабы от таких не особо шарахаются.