Онлайн книга «Князь Тавриды»
|
— Не наступил, значит, час кары Божией… — с расстановкой, торжественным тоном произнес Потемкин. — Что это ты, Гриц, говоришь, за что ее Богу наказывать… И так она без меры страдалица… Тяжело мне бывать у ней… — С чего это, матушка?.. — Как с чего… Вот и нынче заговорила со мной о своей девочке… «Кабы, — говорит она, — жива была, играла бы теперь с Васей, — красные бы были дети…» А мне каково слушать да знать, да сказать не сметь… — Действительно… это трудно… для женщин… главное сказать не сметь… — засмеялся Потемкин. — Тебе все смешки, да смешки; а мне да княгине слезки… Григорий Александрович сделался вдруг чрезвычайно серьезен. — А меньше было бы ей слез и горя, коли бы она знала, что сын ее жив, терпит низкую долю — неизвестно где и у кого… А это бы случилось, кабы я не вмешался и не написал вам тогда… — Оно, пожалуй, Гриц, ты и прав… Но когда же ты возвратишь ей ее ребенка? Или он так и останется Петровским?.. — Может быть, так и останется… Я теперь об нем могу малость лучше позаботиться, чем его батюшка, князь Святозаров… Кстати, видели вы его? — Как же, видела… Просил передать тебе поклон… Веселый такой… радостный, у жены раза три при мне руку поцеловал… а она его в лоб… — Значит… счастливы… — с горькой усмешкой заметил Григорий Александрович. — По видимостям, счастливы, только я, Гриц, здесь теперь у вас попригляделась — не узнаешь ведь придворных-то лиц; он это улыбается, когда на душе кошки скребутся; плачет, когда ему, может, скакать хочется… только Святозаровы, кажется, этому роду не подходят — простые, прямые люди, он, кажись, добряк, мухи не обидит. — А убить человека может?.. — Что ты, Гриц, разве это было? — Нет, я так, к слову… — И за что ты его так не любишь, Гриц? — Я? С чего вы это взяли… — Не бываешь у них, а они такие ласковые да предупредительные… — Кто ко мне да к вам не ласков да не предупредителен… все-таки… — Что все-таки? — горячо перебил ее князь. — Не верю я, маменька, в эту людскую ласковость, все они низкопоклонничают, так как я высоко стою, меня не достанешь… А могли бы ухватиться хоть за ногу, стащили бы сейчас вниз и растоптали бы с наслаждением, потому-то и презираю я их всех, потому-то вышучиваю с ними шутки, какие только моей душе хочется… Тут один тоже из них обыграл меня на днях, воспользовался моей рассеянностью и сфальшивил. Что мне с ним делать? Не судиться идти!.. И говорю я ему: «Ну, братец, с тобой я буду играть только в плевки; приходи завтра…» Прибегает чуть свет… «Плюй на двадцать тысяч, сказал я ему…» Он собрал все свои силы и плюнул, вон в тот самый дальний угол попал… «Выиграл, братец, я дальше твоего носа плевать не могу!» — заметил я ему и плюнул в рожу… — Что ты, Гриц! — даже привстала Дарья Васильевна. — В самую рожу… Что же бы вы думали? Взял деньги, обтерся… и по сей час ко мне ходит… Вот каковы они, люди… — Не все же таковы. — Все, — мрачно сказал Потемкин. — Значит, — вдруг переменил он разговор, — наследник выздоравливает, и княжеская чета счастлива и довольна… — Кажись, что так, а там кто их знает… — Конечно, они счастливы и довольны, что им! — махнул рукой Григорий Александрович. В голосе его прозвучали слезы. Это не ускользнуло от чуткого слуха матери. — Что с тобой, Гриц… Не пойму я тебя… Кажется, счастливее тебя человека нет, а ты… — Что я? — Как будто не доволен ничем… Ведь уже, кажется, большего и желать нельзя… — Вот то-то, что вам кажется, что и счастливее меня нет, что и желать мне большего нельзя… а между тем… Григорий Александрович вдруг поник головой и крупные слезы покатились по его щекам… — Гриц, что с тобой? Ты плачешь… — вскочила в тревоге Дарья Васильевна. Князь уже успел оправиться, тряхнул головой и отвечал почти спокойным голосом: — Нет, так, пустяки, это пройдет, я устал… этот прием… — Ах, Гриц, Гриц… чует мое материнское сердце, что с тобой что-то неладное деется, а отчего и ума не приложу… Сдается мне, скучно тебе одному… Жениться тебе надо… — Жениться… мне? — удивленно уставился на Дарью Васильевну Потемкин. — Да, тебе… Теперь за тебя какую ни на есть заморскую принцессу выдадут… молодую, красивую… — Нет, я никогда не женюсь… — Почему же? — робко спросила старуха, снова уже сидевшая в кресле. — А потому, что нет и не будет мне по душе женщины, которая бы мне не надоела… Все надоедают, я это уже испытал… — Это все оттого, что не в законе! — попробовала возразить Потемкина. — А закон нарушать еще хуже, а я нарушу… Уж такова природа моя, мне два раза любить не дано… Свята к женщине только первая любовь, а вторая то же, что десятая, это уж не любовь, а страсть… похоть… — Я что-то не пойму этого, Гриц… — И не надо, только сватать меня оставьте… Невеста моя еще не родилась, да и не родится… Так вы и знайте. В тоне голоса князя прозвучали ноты раздражения, наводившие ужас на всех и пугавшие даже его мать. Она молчала и только печально качала головой. — Что девчонки? — спросил после некоторой паузы Григорий Александрович. Этим именем называл он своих племянниц. — Веселятся, да как сыр в масле катаются благодаря твоим милостям; что им делается, тело нагуливают… — И пусть нагуливают, тело первое дело… Я к вечеру в вам заеду, привезу малоазийские сласти, рахат-лукум прозывается. — Уж ты их очень балуешь. — Не для них, для себя выписал, адъютант уже с неделю как в Москву послан, сегодня обратно будет. Там, говорят, в Зарядьи, близ Ильинки, купец продает перворазборный… — Причудник… — улыбнулась мать, видя, что сын снова спокоен и весел. — Я поеду… — С Богом, матушка… Так, значит, там все благополучно. Спасибо, что исполнили, съездили… — Я для тебя на все… Григорий Александрович припал к руке своей матери и проводил ее из кабинета до передней, а затем снова вернулся в кабинет. Не успел он войти, как следом за ним вошел один из его адъютантов. — Ну что? — нетерпеливо спросил князь. — Все исполнено… — Он здесь?.. — Так точно, ваша светлость… — Введите его сюда… и не пускать ни души… Адъютант вышел. Через несколько минут дверь кабинета отворилась, и на ее пороге появился знакомый нам камердинер князя Андрея Павловича Святозарова, Степан Сидоров. |