Онлайн книга «Князь Тавриды»
|
В этой же зале находились цветы и плоды, сделанные из воска господином Тоттом, во время его пребывания в Крыму, о чем он упоминает в своем сочинении. Принц Нассау-Зиген обратил на них внимание императрицы. — Удивительно, что все сделанное Тоттом, достается мне в руки, — заметила она, обращаясь к австрийскому императору. — Он изготовил 200 орудий в Константинополе — они все принадлежат мне. Он украшал этот дворец цветами — они мои. Странная судьба! Вошел Сегюр. Императрица переменила разговор, начала шутить и смеяться. — Я заболталась… — кинула она принцу Нассау-Зигену. С наступлением ночи все горы, окружающие город, и все дома, расположенные амфитеатром, были иллюминованы многочисленными огнями. Зрелище было великолепное. На утро императрица присутствовала у обедни в местной церкви, по окончании которой свита, мурзы, муфтии и татарские офицеры подходили к ее руке. В этот день празднуется память святого Константина и Елены и было тезоименитство ее внука, Константина Павловича. Вечером повторилась роскошная иллюминация, бывшая накануне. 22 мая в 9 часов утра высокие путешественники тронулись далее и в полдень прибыли в Инкерман. Здесь ожидало императрицу, кстати, самое эффектное зрелище. В хорошо построенном для государыни дворце во время обеда вдруг отдернули занавес, закрывавший вид с балкона, и глазам восхищенных зрителей представилась великолепная картина: освещенная ярким солнцем Севастопольская гавань, с десятками больших и малых кораблей — зачатком славного Черноморского флота. На эскадре был поднят кайзер-флаг, или штандарт, пожалованный Потемкину. Из частных лиц князь получил его третий. В ту минуту, когда эскадра салютовала, императрица встала, вся сияющая, с огненным взглядом и провозгласила тост. — Надобно выпить за здоровье моего лучшего друга! — чокнулась она с императором. После обеда принц Нассау-Зиген подошел к императрице и сказал, что он так тронут всем виденным, что поцеловал бы ее руку, если бы на то осмелился. — Князя Потемкина, которому я всем обязана, следует поцеловать! — заметила она, милостиво протягивая руку принцу. Тот почтительно поцеловал ее. — Не думаете ли вы, что это те же турецкие суда, которые стояли у Очакова и не пустили меня к Кинбурну! — смеясь, сказала она. — Эти суда, — отвечал принц Нассау-Зиген, — только ожидают вашего приказания, чтобы отправиться за судами, стоящими под Очаковым. — Как вы думаете, осмелюсь ли я на это? — снова заметила она, обращаясь к принцу де Линю. — О, нет, эти люди слишком страшны! Император смеялся. Из разговора было видно, что война с турками желательна для всех. Затем все присутствующие сели в шлюпки и поехала в Севастополь. Государыня с Иосифом II ехала в шлюпке, заказанной Потемкиным в Константинополе и совершенно сходной с султанской. Вот как описывает эту поездку один из ее участников, граф Сегюр: «Проехав залив, мы пристали к подножию горы, на которой полукружием возвышался Севастополь. Несколько зданий для склада товаров, адмиралтейство, городские укрепления, верфи, пристани, торговые и карантинные — все придавало Севастополю вид довольно значительного города. Нам казалось непостижимым, каким образом в 2000 верстах от столицы, в недавно приобретенном крае, Потемкин нашел возможным воздвигнуть такие здания, соорудить город, создать флот, утвердить порт и поселить столько жителей. Это действительно был подвиг необыкновенной деятельности». Надо прибавить, что все это было сделано в баснословно короткое время. Подтверждением этого служит сообщение Черткова, находящееся в записках Грановского: «Я был с его светлостью, — рассказывал Чертков, — в Тавриде, Херсоне и Кременчуге месяца за два до приезда туда Ее Ееличества. Нигде ничего там не было отменного; словом, я сожалел, что он позвал туда государыню по-пустому. Приехал с нею, Бог знает, что там за чудеса явились. Черт знает, откуда явились строения, войска, людство, татарва, одетая прекрасно, казаки, корабли… Какое изобилие в яствах, напитках, словом, во всем, — ну, знаешь, так, что придумать нельзя пересказать порядочно. Я иногда ходил, как во сне, право, как сонный, сам себе не верил ни в чем, щупал себя: я ли? где я? не мечту ли, не привидение ли я вижу? Ну, надобно сказать правду: ему, ему одному можно такие дела делать, и когда он успел все это сделать». На самом деле, только чародей Потемкин мог проделывать такие вещи. Шлюпка проехала мимо эскадры, состоявшей из трех 66-пушечных кораблей, трех 50-пушечных и десяти 40-пушечных фрегатов. Они приветствовали императрицу тремя залпами. Шлюпка подошла к входу в гавань. У пристани была великолепная лестница из тесаного камня. Роскошная терраса вела от нее ко дворцу императрицы. Последняя повторяла все время: — Надеюсь, теперь не скажут, что он ленив! Она, конечно, подразумевала Григория Александровича. На другой день Екатерина посетила порт и ездила за двадцать верст в море, где флот произвел в глазах ее учение с пальбою и разные эволюции, окончившиеся примерным нападением на деревянную крепостицу, нарочно для этого устроенную на северном берегу рейда. Она была подожжена, когда в нее бросили шестую бомбу. Крепостица была наполнена горючим материалом, и взрыв был очень эффектный. Императрица была в восхищении. «Весьма мало знают цену вещам те, кои с унижением бесславили приобретение сего края, — писала она из Севастополя к московскому генерал-губернатору Еропкину. — И Херсон, и Таврида со временем не только окупятся, но надеяться можно, что если Петербург приносит восьмую часть дохода империи, то вышеупомянутые места превзойдут плодами бесплодных мест. Кричали против Крыма, пугали и отсоветовали обозреть самолично. Сюда приехав, ищу причины такого предубеждения безрассудства. Слыхала я, что Петр Первый долговременно находил подобные рассуждения о Петербурге, и я помню еще, что этот край никому не нравился. Воистину сей не в пример лучше, тем паче, что с сим приобретением исчезает страх от татар, которых Бахмут, Украина и Елисоветград поныне еще помнят. С сими мыслями и с немалым утешением написав сие к вам, ложусь спать. Сегодня вижу своими глазами, что я не причинила вреда, а величайшую пользу своей империи». Из Севастополя государыня поехала через Бахчисарай, Симферополь, Карасубазар и Старый Крым до Каффы, которая называется Феодосией. В Карасубазаре был сожжен великолепный фейерверк. Император заметил, что он никогда не видел ничего подобного! |