Онлайн книга «Дочь Петра Великого»
|
Людмила подробно рассказала ей свою прогулку с князем по парку, начало объяснения в павильоне и крик совы после окончания объяснения на скамейке аллеи. – Ха-ха-ха! – захохотала Таня. Княжна вздрогнула. В этом хохоте ей вдруг послышалось сходство с хохотом, раздавшимся несколько часов тому назад в княжеском парке. Впрочем, это было на минуту; княжне самой показалась смешной мелькнувшая в ее голове мысль. – Чему ты смеешься? – спросила она. – Я не понимаю. – Как же, барышня, не смеяться? Совы испугались, точно маленькие дети! – Если бы ты слышала! – Сколько раз слыхала. Да и вместе с вами. – Действительно, я тоже слыхала, но, значит, это вследствие другой обстановки. – Расчувствовались… да разнежились. Княжна густо покраснела. Она вспомнила о подаренном ею князю поцелуе. – Он говорил с княгиней? – спросила последняя. – Он приедет завтра делать предложение. – Что же, поздравляю. Княжне опять показалось, что ее подруга высказала это поздравление слишком холодно, но она снова осудила себя за подозрительность. «Чего ей не радоваться? Если мы поедем в Петербург, я возьму ее с собою, – мелькнуло в голове княжны, – ей будет веселее в большом городе». Она сейчас же высказала эту мысль Тане. – Ваша барская воля, – ответила та. – Опять, Таня… А разве самой тебе не хочется? – Мне все равно… Где ни служить – в деревне ли, в городе… – Но там же веселей. – Господам. А какое веселье холопкам? Одна жизнь!.. – Опять ты за старое! «Холопка»! Какая ты холопка? Ты мой лучший друг. – В деревне. А вот в городе у вас найдутся друзья богатые и знатные, вам ровня… Что я… – Ты нынче опять не в духе. – С чего же мне быть не в духе? Я говорю, что думаю. Вы заняты другим, не думаете о жизни, а я думаю. – Довольно, Таня. Я не хочу сегодня ни говорить, ни думать ни о чем печальном. Княжна переоделась и пошла к ужину, а Таня вернулась к себе в комнатку. Тут ее лицо преобразилось. Злобный огонь засверкал в ее глазах, на лбу появились складки, рот конвульсивно скривился в сардоническую улыбку. – Вот как, ваше сиятельство? Вы желаете получить меня в приданое? Вы делаете мне честь, будущая княгиня Луговая, избирая меня в горничные. Красивая девушка, хотя и видна холопская кровь, для Петербурга это нужно. Посмотрим только, удастся ли вам это! – злобным шепотом говорила сама с собой Татьяна Берестова. – Надо нынче же повидать отца… поведать ему радость семейства княжеского. Пусть позаботится обо мне, своей дочке. Слова «отец» и «дочка» она произнесла со злобным ударением. Между тем княгиня и княжна, обе успокоившиеся от охватившего их волнения, мирно беседовали о завтрашнем визите князя и об открывающемся будущем для княжны. – Увезет тебя молодой муж в Петербург, – сказала княгиня. – А ты, мама, разве не поедешь с нами? – Куда мне на старости лет трясти такую даль свои кости? Вот, может, когда устроитесь совсем, поднимусь да и приеду навестить, но чтобы совсем переселяться в этот Вавилон – нет, этого я не смогу. Я привыкла к своему дому, к своему месту. – И тебе не жаль расстаться со мной? Ведь я буду одна. – Зачем одна? У тебя будет муж, а затем там дядя. – Не лучше ли Сергею выйти в отставку и навсегда поселиться в Луговом? – Это не для того ли, чтобы меня, старуху, каждый день видеть? – засмеялась Васса Семеновна. – Ах, какое же ты еще глупое дитя! У него там служба, ему надо делать карьеру. Государыня, говорят, очень любит его… и тебя полюбит. Ты будешь вращаться при дворе. – Это страшно. – Вовсе не страшно. Попривыкнешь. Такие же люди. Муж укажет. Он хотя и молод, но с пеленок в этой жизни, как рыба в воде. – Мама, я возьму Таню. Мне будет нужна горничная. Я уже говорила ей. – Что же она? – Говорит: «Ваша барская воля». – И только? – Да, мне даже показалось, что она этому не рада. Вообще она в последнее время стала какая-то странная. – Замуж ее надо тоже выдать. – Таню, замуж? За кого же? – За кого? За такого же дворового, как и она! – с невольной резкостью в тоне сказала княгиня. – Не графа же выбирать! Мало ли у меня холостых на дворне на нее заглядывается? – Князь говорил, что она далеко не похожа на меня. Он сказал, что это только кажущееся сходство, – вдруг заметила княжна. – Конечно же. Для свежего человека это виднее. Мы так уже пригляделись к этой случайности. – Он говорил, что все-таки в ней видна холопская кровь. – Конечно, конечно! – подтвердила княгиня, и из ее груди вырвался облегченный вздох. Надо заметить, что всегда, когда разговор между нею и дочерью касался Тани Берестовой, княгиня боялась, что ее дочь задаст ей вопрос о причине необычайного сходства между нею, княжной, и ее дворовой девушкой. Хотя у княгини было приготовлено объяснение этого случайностью, но она все же иногда думала, что этот ответ не удовлетворит Люды, и ее мысль начнет работать в этом направлении, а старые княжеские слуги, не ровен час, и сболтнут что-нибудь лишнее. Особенно стал беспокоить княгиню этот вопрос со времени возвращения в Зиновьево «беглого Никиты». Теперь она могла успокоиться. Мысль о сходстве действительно пришла в голову дочери, но она высказала ее не ей, матери, а князю Луговому; последний же в форме комплимента, разумеется, отрицал это сходство дворовой девушки с понравившейся ему княжной. Понятно, что Людмила, увлекшаяся князем, поверила ему на слово, и вопрос для нее был решен окончательно – она к нему более не возвратится. Надо лишь не допустить ее взять Татьяну в Петербург. В светских столичных и придворных кругах не только сейчас обратят внимание на это поразительное сходство княгини и служанки, но даже начнут непременно делать выводы, близкие к истине. – Если ты хочешь, мама, выдать Таню замуж, то, значит, она должна будет остаться здесь? – спросила княжна. – Конечно же, душечка. – Я очень люблю ее, и мне тяжело будет без нее. – Если это так, то ты должна желать ей счастья. Неужели ты пожелаешь, чтобы она для тебя на весь свой век осталась в девках? – Конечно же нет, но… – Какое же «но». Ты можешь выбрать себе девушку, даже двух или трех, из других, мне же позволь позаботиться о судьбе Тани. Я ведь с детства воспитала ее, как родную дочь. Неужели у меня нет сердца? Хотя ее сходство с тобой и небольшое, но все же она будет несколько напоминать мне тебя. Я устрою ее счастье, будь покойна. Я ведь тоже люблю ее. |