Онлайн книга «Русский ад. На пути к преисподней»
|
Почему все-таки и Пентагон, и Белый дом такие предатели? Прав Михаил Сергеевич: это они финансировали ельцинскую кампанию, иначе откуда у демократов столько денег? Михаил Сергеевич хотел мира, он хотел, чтобы у Советского Союза, у их страны, было бы было честное и открытое лицо. А Шульц, свинья, пишет, что Михаил Сергеевич просто хотел им понравиться… — вот он, уровень секретаря их Госдепа! Нервы, нервы… — разгулялись, разлетелись во все стороны, выворачивают душу… Она могла связаться с ним в любую минуту, прямо сейчас. Могла, но не желала. Пусть он сам позвонит, сам! Надо будет, приедет. Пусть поступает как хочет! Бывают в истории такие ситуации, когда Президент, если он действительно Президент, должен уметь убивать людей, причем — безжалостно. Вон Буш, уважаемый человек, и Барбара, его жена, такая приятная, а что он устроил Саддаму! Тысячу багдадских детей заживо спалил в бомбоубежище — и что? Кто-нибудь в этом мире вздрогнул? Михаил Сергеевич всегда был исключением — был и есть. Он вообще исключение в политике. Шестидесятник! А Россия, оказывается, без войны — не может, не умеет, в России слишком много народов (даже для огромной-огромной территории много!) и почти все народы как-то обижены, давно обижены, с еще досталинских времен. Иными словами, они, эти люди, жертвы свободы, которая на них обрушилась, — так получается? А Михаил Сергеевич — жертва их и своей свободы? Был бы он убийцей, как Крючков, не был бы жертвой, конечно, но не умеет Михаил Сергеевич стрелять, точнее, умеет, пробовал, но у него это плохо получается! Один раз — получилось. Они, Михаил Сергеевич, Бакатин, Язов и Бобков, раздавили Баку, чтобы спасти в Азербайджане Советскую власть. Дурака Везирова вывезли на вертолете с крыши Дома Правительства! Пришел Аяз Муталибов, все утихло. А в этом году — ерунда… Михаил Сергеевич не выдержал, послал «Альфу» в Прибалтику, чтобы «Саюдис» — исчез. Но кто-то (кто?) тут же сбил его с толку; «Альфа» взяла телецентр, а Михаил Сергеевич вдруг испугался, отозвал «Альфу» в Москву и даже, она сама слышала, заказал самолет, чтобы лететь в Прибалтику извиняться перед населением… — да Крючков, слава богу, отговорил… Раиса Максимовна давно поняла: Советский Союз — это такая страна, в которой нельзя, просто глупо быть первым. Есть такие страны (их много, на самом деле), где нельзя быть первым, нельзя вырываться вперед. Настоящие первые люди в СССР — всегда вторые… Они не выходят из тени, ибо выходить из тени — самоубийство. В России слишком много от Азии, гораздо больше, чем от Европы. Хорошим Президентом в такой стране может быть только тот человек, кто по своим личным качествам выше и сильнее, именно сильнее, чем весь СССР, весь целиком! Таким человеком был Сталин. Таким человеком, судя по всему, был Ленин. Но в конце жизни и они рассыпались в маразме. Ленин умер очень рано, в пятьдесят четыре года, и уже в пятьдесят выглядел глубоким стариком: слишком тяжело, невыносимо тяжело одному человеку быть сильнее, чем вся страна! Так что, Сталин нужен, так получается? Подождите, будет вам и Сталин, дайте срок… Раиса Максимовна хорошо помнила тот самый вечер: она лежала здесь же, в ЦКБ, в этой палате, и все, по сути, было уже решено, хотя Михаил Сергеевич виду не показывал; он мчался к ней, в ЦКБ, после встречи с Ельциным, — в этот вечер, 26 сентября 1991 года, Раиса Максимовна раз и навсегда поняла то, о чем она догадалась месяц назад, в Форосе: игра проиграна, власть ушла. Все. Это был страшный вечер. Она увидела пропасть. Идо пропасти — ровно один шаг. Полшага… — …Раиса Максимовна… — майор Копылова, начальник ее охраны, была женщиной (бойцом) неопределенного возраста. В «девятке» давно, еще с андроповских времен, служили женщины, но в охране первых лиц они появились только год назад. Такой стиль опять-таки подсказали американцы: женщине с женщиной легче найти общий язык. — …Раиса Максимовна, просили передать: Михаил Сергеевич будет через пятнадцать минут. — Хорошо, Анюта… Едет! Раиса Максимовна как сейчас видела эту сцену: она быстро встала, отложила в сторону томик Боратынского, самого любимого своего поэта. Едет! А он ужинал? — Анюта, ужин Михаилу Сергеевичу. Любые овощи, салаты, рюмку «Юбилейного»; горячее он закажет сам! Соскучился… Любовь, если это любовь, всегда видна по сто раз на дню!.. «Как я сегодня? Быстро, быстро, где черное платье?» — Анюта, переодеться! На самом деле Раиса Максимовна всегда, не только здесь, в Москве, но и в прежние годы ощущала в себе некое государственное начало. Она не сомневалась, что ей дано понять каждого человека и что каждый человек готов доверить ей свои тайны; ей казалось, она легко объединяет людей. По сути, Раиса Максимовна всегда тяготела к клубной работе; таким клубом стала для нее вся страна. — Застегни… На Раисе Максимовне было красивое черное платье. «Надо что-то беленькое сюда, на грудь…» Когда Михаил Сергеевич ездил за границу, его всегда сопровождала интеллигенция. Когда была поездка в Японию, в список делегации включили девчонку, которая голой снималась в «Маленькой Вере». «Или я, или она, — возмутилась Раиса Максимовна. — Только стриптиза в самолете не хватало!» Так Ревенко, помощник Михаила Сергеевича, даже обиделся! «Девочка эта, — говорит, Наталья Негода, не актриса, она больше, чем актриса, она — сексуальный символ перестройки!» Снять трусы при всех… это что, символ, что ли? Люди, люди, что с вами происходит… Каждый, впрочем, может прийти в себя, если немножко подождать. Порывисто, не раздеваясь, вошел Горбачев. — Ну, здравствуй! «Выглядит замечательно», — отметила она. — Здравствуй, Михаил Сергеевич, — она протянула руки, — здравствуй! У нас все в порядке? — Как всегда! — ответил Горбачев. Майор Копылова вышла из комнаты. — Ну, как ты? — Потом, все потом… — она быстро стянула с него пальто, — мой руки и говори! Горбачев ловко выдернул руки из рукавов, кинул пальто на пол и вдруг поцеловал ее в губы. — Слушай, а что здесь сидеть-то? Поедем куда-нибудь, а? Поужинаем как люди? Она улыбнулась: — Ты, Миша, приглашаешь меня в ресторан? — Ну… — Горбачев засмеялся. — Давай, мчимся на дачу, утром тебя привезут — без проблем! — Мой руки. — Она нагнулась и подняла пальто. — И за стол! — Между прочим, уважаемая Раиса Максимовна, мы не виделись шесть дней. — Да, я ждала… — Мне было не до любви. |