Книга Предательство. Утраченная история жизни Иисуса Христа, страница 51 – Кэтлин О`Нил Гир, Уильям Майкл Гир

— Ты не знаешь в точности, где он живет?

— Нет, но приблизительно представляю. Раз или два в год он присылал мне письма, передавая их с купцами, путешествующими здесь.

— А ты когда-нибудь писал ему ответные письма? — спросил шедший сзади Заратан.

— За последние двадцать лет купцы трижды смогли передать ему ответные письма от меня.

Заратан поскреб белый пушок пробивавшийся на его подбородке.

— Ты написал ему всего три раза за двадцать лет?

— Нет, я писал каждый месяц, но Ливни было очень трудно найти.

— А почему ты думаешь, что нам удастся это сделать?

— Ливни подробно описал место, в котором он живет, — ответил Варнава. — Когда мы достигнем развилки дорог к западу от Газы, я смогу показать дальнейший путь.

Кир кивнул.

Лошади шумно дышали, облизывая губы, видимо, от сильной жажды.

— Брат Варнава, — обратилась к нему Калай. — Ты должен хорошо знать эти дороги. Сколько нам еще добираться до воды?

— Недолго. Где-то в первом часу ночи мы окажемся у водоема на окраине Газы. Там мы сможем и попить сами, и напоить лошадей.

— А мы сможем там остановиться? — вожделенно спросил Заратан. — Я голоден.

Варнава вопросительно посмотрел на Кира.

— Не знаю, — сказал тот. — Сначала мне надо будет провести разведку. Если это слишком близко к жилью, боюсь, мы не сможем сделать остановку.

— Это достаточно близко к домам, по крайней мере, так было более двадцати лет назад, когда я последний раз был в Газе.

Склон бархана закончился, и они вновь выстроились друг за другом. Калай услышала, что Варнава что-то тихо говорит Заратану.

Она снова ласково погладила бок коня, извиняясь перед ним за то, что придется еще целый час идти без питья. Почувствовав прикосновение ее руки, жеребец повернул голову и посмотрел на нее.

— Все хорошо, — успокоила она его. — Еще совсем немного.

Жеребец потряс головой.

«Интересно, — подумала Калай, — не хочет ли он этим сказать: „То же самое ты говорила час назад“».

Кир коснулся шеи коня ладонью.

— Калай. У меня к тебе вопрос. Насчет папируса. Ты заметила, что слово «Селах» выпадает из общего рисунка?

— Заметила. Все остальные слова, кроме имен Бога, начинаются на «М».

— Не думаю, что это простое совпадение. А ты? — спросил он, поворачиваясь, чтобы было удобнее смотреть ей в глаза.

— Нет, я тоже подозреваю, что здесь каждая буква имеет значение.

— У тебя есть какие-нибудь догадки, почему это слово не вписывается в общую картину?

— Ну, например, это седьмое слово.

— Седьмое? А что это может значить?

Калай нахмурилась, но Кир не видел этого, поскольку в этот момент повернул голову.

— Ты когда-нибудь изучал иудейские пророчества?

— Немного. А что?

— Число «семь» божественное. Например, помимо этого несоответствия я также заметила, что если сложить порядковые номера всех букв в слове «Селах», то получится сорок три. Четыре и три, четыре плюс три — семь.

— И что это означает?

— Дослушай меня, хорошо? После «Селах» еще двадцать восемь букв, а это десятка: два плюс восемь.

Кир промолчал, но она поняла, что он обдумывает услышанное.

— Так в чем же важность цифр «семь» и «десять»?

— А в том, — немного обескураженно ответила Калай, — что семь раз по десять — семьдесят.

Она дала ему время осмыслить услышанное, глядя на небольшой песчаный вихрь, крутящийся над дорогой. Он быстро утратил силу, и песок кучкой осыпался на землю.

— Семьдесят, — повторил Кир, видимо совершенно не понимая, что имела в виду Калай.

— Вспомни Книгу пророка Даниила, — со вздохом сказала Калай.

— Ты имеешь в виду пророчество о семидесяти седминах и Конце времен? — после короткого раздумья спросил Кир.

— Да. Даниил пророчествовал, что после разрушения Иерусалима вавилонянами пройдет семьдесят седмин лет и придет мессия. Иерусалим был разрушен в три тысячи двести восемьдесят четвертом году по иудейскому календарю. Седмина составляет семь обычных лет. Следовательно, умножаем семь на семьдесят и получаем четыреста девяносто лет. Последняя седмина, то есть последние семь лет этого мира, началась по вашему календарю в двадцать шестом или двадцать седьмом году. Ваш Господь и Его последователи верили, что в тридцать третьем или тридцать четвертом году наступит конец света. [67]

Кир резко дернул лошадь за повод, и жеребец остановился.

— Я не знал этого.

— Ты бы знал это, будь ты иудеем. Как твой Господь.

Похоже, это совершенно ошеломило Кира, и он почти остановился.

Ведя лошадь в поводу, Варнава догнал их и посмотрел им в глаза. Его лицо напряглось.

— Что-то не так?

— Я и Калай говорили о папирусе. Седьмое слово, «Селах», выпадает из общего рисунка, а если сложить порядковые номера его букв, получится сорок три, что…

— При сложении дает семь, — перебил его Варнава. — Что еще?

— Калай также заметила, что двадцать восемь букв после слова «Селах»…

— Дают десять, а семь раз по десять будет семьдесят.

Кир разинул рот.

— Ты знал это?

— То, что папирус может соотноситься с пророчеством о семидесяти неделях в Книге пророка Даниила? Да. Но не забывай, что «Селах» может быть вставлено в текст просто как ритмическая пауза. Это слово часто встречается в Псалмах именно в этой роли. Если стихи читаются нараспев, то в них должны быть ритмические паузы.

Кир уперся взглядом в горизонт, словно концентрируя на нем свои мысли.

— Но это также может значить и то, что папирус говорит о Конце времен.

— Или о приходе мессии, который должен стать его провозвестником, — ответил Варнава.