Книга Император. Врата Рима, страница 38 – Конн Иггульден

Они присели на ложа вокруг нагруженного яствами стола, и Марий склонил голову и начал молиться вслух:

— Великий Марс, помоги мне принять верные решения в грядущие тяжелые дни.

Он выпрямился, широко им улыбнулся и жестом приказал рабу разливать вино.

— Твой отец мог бы стать великим полководцем, если бы захотел, — сказал Марий. — Я не встречал ума острее, чем у него. Тем не менее он ограничивался малым. Он не понимал реальности власти — что сильный человек может встать выше правил и законов, придуманных другими.

— Он очень уважал законы Рима, — ответил Гай после секундного размышления.

— Да. В этом была его единственная ошибка. Знаешь, сколько раз меня избирали консулом?

— Три, — вставил Марк.

— А по закону положено всего раз. И меня будут переизбирать снова и снова, пока мне не надоест эта игра. Видишь ли, мне опасно отказывать. Все к тому сводится, несмотря на все законы и уложения, которыми так дорожат старики из сената. Мой легион верен мне, и только мне. Я отменил земельный ценз на вступление в армию, так что многие из них обязаны мне всем своим состоянием. Да, некоторые из них — отребье из римских канав, но, несмотря на происхождение, они верные и сильные солдаты. Если меня убьют, пять тысяч человек разорвут этот город в клочки, поэтому я не боюсь за свою жизнь на улицах. И сенат это понимает, ясно?

Раз меня нельзя убить, приходится ко мне приспосабливаться. Правда, Сулла ввел в игру собственный легион, который соблюдает верность только ему. Я не могу убить его, он не может убить меня, вот мы и рычим друг на друга из разных концов сената и выжидаем момента, когда противник ослабнет. Сейчас преимущество у него. Его люди, как ты сказал, патрулируют улицы, а мои стоят за городскими стенами. Патовая ситуация. Ты играешь в латрункули? [16] У меня есть доска.

Гай, которому был адресован вопрос, моргнул и отрицательно покачал головой.

— Научу. Сулла играет мастерски, я тоже. Подходящая игра для военачальников. Смысл в том, чтобы убить короля противника или лишить его власти, сделать беспомощным и добиться сдачи.

Вошел солдат в полном вооружении. Его начищенные доспехи сверкали. Он резко отдал салют правой рукой.

— Консул, нужные люди прибыли. Они вошли в город с разных направлений и собрались здесь.

— Отлично! Видишь, Гай, сейчас мы сделаем следующий ход. Со мной в доме пятьдесят человек. Если у Суллы нет шпионов на всех воротах, он не узнает, что они вошли в город. Если же он догадается о моих намерениях, снаружи на рассвете меня будет ждать целая центурия из его легиона. Впрочем, вся жизнь — азартная игра, верно? — Он обратился к охраннику: — Выходим на рассвете. Проследи, чтобы рабы позаботились о людях. Я скоро подойду.

Солдат снова отдал салют и вышел.

— Что ты собираешься делать? — спросил Марк, совершенно ничего не понимая.

Марий поднялся и расправил плечи. Потом подозвал раба и приказал приготовить к рассвету все вооружение.

— Видели когда-нибудь триумф? [17]

— Нет. Да триумфов и не было в последние годы, — ответил Гай.

— Каждый полководец, захвативший новые земли, имеет право провести свой легион по улицам нашей дорогой столицы и насладиться любовью толпы и благодарностью сената. Я, как раньше Сципион, захватил обширные и плодородные угодья в Северной Африке. Но Сулла, который держит сенат под пятой, отказал мне в триумфе. Мол, в городе и без того слишком много волнений. Только причина не в этом. А в чем?

— Он не хочет ни под каким предлогом пускать твоих людей в город, — быстро ответил Гай.

— И что же мне делать?

— Все равно их привести? — наудачу сказал Гай.

Марий окаменел.

— Нет! Рим мне действительно дорог. Враг еще никогда не входил в его ворота. Я не стану первым. Война — слепая сила, она всегда непредсказуема. Нет, я буду их просить! Рассвет через шесть часов. Советую вам немного поспать, господа. Обратитесь к любому рабу, когда захотите, чтобы вас отвели в комнаты. Доброй ночи!

Он, посмеиваясь, ушел.

— Он… — начал Кабера, но Тубрук предостерегающе поднял палец, глазами указывая на рабов, почти слившихся с обстановкой. — А тут не соскучишься, — тихо сказал Кабера.

Марк и Гай кивнули и с улыбкой переглянулись.

— Хотел бы я посмотреть, как он будет «просить»! — вздохнул Марк.

Тубрук покачал головой.

— Слишком опасно. Наверняка не обойдется без крови. А я не для того привел вас в Рим, чтобы вас в первый же день убили! Если бы я знал, что Марий затевает что-то подобное, я бы отложил наш визит.

Гай положил ладонь на руку Тубрука.

— Ты заботливый защитник, Тубрук, но я тоже хочу посмотреть. Ты не можешь нам запретить.

Гай сказал это тихо, но Тубрук раскрыл глаза широко, словно тот кричал. Пару секунд спустя он махнул рукой:

— Твой отец никогда не был таким упрямым! И все-таки, если ты твердо решил и Марк согласен, я пойду вместе с вами, чтобы, как обычно, прикрывать вам спину. А ты, Кабера?

— А куда я денусь? Наши пути все еще вместе.

Тубрук кивнул.

— Что ж, тогда увидимся на рассвете. Советую вам встать по крайней мере за час или два, чтобы размять мышцы и слегка позавтракать. — Он поднялся и поклонился Гаю. — Господин?

— Ты можешь идти, Тубрук, — проговорил Гай с невозмутимым лицом.

Когда Тубрук ушел, Марк поднял брови, однако Гай проигнорировал его. Они были не одни и не могли вести себя так же дружески, как в поместье. Хоть Марий и родственник, в его доме не следует расслабляться. Тубрук своим формальным обращением напомнил ему об этом.

Марк и Кабера вскоре тоже ушли, и Гай остался наедине со своими мыслями. Он откинулся на ложе и стал смотреть на ночные звезды над садом. Его глаза вскоре наполнились слезами. Отца больше нет, и ему приходится иметь дело с чужими. Все такое новое, чужое, пугающее… Каждое слово нужно сначала обдумать и уж потом произносить; каждое решение нужно взвешивать. Это утомляло, и Гай не впервые пожалел, что уже не беззаботный ребенок. Раньше он всегда мог пойти к другим, когда делал ошибки, но к кому обратиться теперь? Интересно, была ли знакома такая растерянность отцу или Тубруку? Казалось, такое невозможно. Хотя, наверное, боятся и беспокоятся все, но скрывают это от других.

Понемногу успокоившись, Гай встал и тихо вышел из темного зала, сам почти не отдавая себе отчета, куда направляется. Тихие коридоры казались пустыми, но не успел он ступить и пары шагов, как к нему подошел охранник.