Онлайн книга «Клеопатра и Цезарь. Подозрения жены, или Обманутая красавица»
|
Тридцатипятилетняя Царица царей, находясь в зените славы и могущества, откровенно наслаждалась своей победой, хоть переставала в нее верить в самые тяжелые моменты жизни. Теперь остался лишь один враг и один город, который не хотел признавать ее царицей нового порядка. Ничего, она сожжет Рим и обратит его в пепел, который собственноручно бросит на ветер, как когда-то Рим – после убийства Цезаря – растоптал и бросил на ветер ее судьбу и ее мечты. А затем – Октавиан. Она оставит его напоследок, как самое сладкое лакомство. Она распнет его на грубом кресте, как когда-то Красс распял Спартака, посягнувшего на римский миропорядок, и голодные орлы, символ Птолемеевского рода, будут терзать его мерзкое тело и подлое сердце. Да будет так! 4 – Глупые и пустые мечты, Клеопатра, – с сожалением и горечью в голосе пытается вразумить меня Александр Македонский. – Правда… я в этом убедился только после смерти. Все мелочно и суетно перед вечным покоем. Я насмешливо смотрю на красивого, статного, великого полководца. Ему всегда будет тридцать три, а мне уже тридцать пять. Червь зависти зашевелился в моем сердце. – Ты хочешь сказать, что человеческие мечты – глупы? Сильный ветер гонит мимо нас облака, развевает мое платье, волосы. Александр улыбается. Какая у него красивая улыбка! Теперь понятно, почему ему удалось завоевать мир. – Лишь мечты движут человеком, его волей, стремлением изменить мир в лучшую или худшую сторону, но тщеславие и жажда власти всегда уходят в песок. Что останется после тебя, Клеопатра? Груда костей, в лучшем случае. – Я оставлю после себя мечту о новом порядке, о согласии народов, об объединении Востока и Запада. – Неправильный ответ, – говорит Александр. К нам подходит Осирис. За его спиной сверкают молнии и звучит гром. – Эта мечта принадлежит Александру. Она им выстрадана, ради нее он жил. Подло воровать чужие мечты и выдавать их за свои. Это недостойно того, кто стремится занять место рядом со мной, – назидательно и строго говорит он. В моем сердце клокочут ярость и гнев. Я указываю на Македонского. – А я превзойду его! – Не бывать этому! – Почему? – Женщина никогда не превзойдет мужчину. За власть над миром будут соперничать только мужчины! Я пораженно смотрю на Осириса. Неужели он и правда верит в эти глупости?! – Это не глупость, – устало отвечает бог, без труда догадавшись, о чем я думаю, – такова воля и мудрость природы. Ты встала на чужой путь. На путь мужчин и воинов. – Чужой? Я Царица царей! В моих руках полмира! Осирис горько усмехается, Александр опускает голову и отворачивается. – Глупая женщина. Снова мрак и холод окутывают меня. Над головой – бесконечность неба и звезды. Из черной мглы проступает белое тело Анубиса. Я чувствую страх. Зачем он здесь? – Падай, – шепчут его влажные собачьи губы. Я смотрю под ноги. Когда я успела оказаться на краю пропасти? – Падай, – настойчиво шепчет Анубис. – Не буду! – отчаянно кричу я. – Подтолкни ее, – раздается за моей спиной насмешливый старческий голос. Я в ужасе смотрю на безумного старика. Они что здесь, все сговорились против меня? – Анубис, верно ли я понял, что самое главное в человеческой судьбе? – Верно, Заратустра. – Толкай ее, старик, чего же ты ждешь? – спрашивает Исида, появившись из тьмы. – А если я буду на краю пропасти и какой-нибудь болван решит меня подтолкнуть? – бесстыдно торгуется старый проходимец. – Мы сочтемся с тобой, старик. Толкай ее! – говорит Ра, выходя из тьмы следом за Исидой. – Предатели! – кричу я изо всех сил, чтобы заглушить свой страх и отчаяние. – Предатели! Я бросаюсь на безумного старика и коварных богов. Кто-то из них небрежно меня отталкивает, и, не удержавшись, я соскальзываю в пропасть. Стремительный полет. Ветер свистит в ушах. Чей это отчаянный, предсмертный вопль? Я слышу хруст костей. Кровь растекается по сухой бурой земле. – Это все, что от меня осталось? – я удивленно спрашиваю отца. – Да, дочка. От меня такое же непотребство осталось. Но я уже об этом не горюю. – А где мы? – Сам не знаю. Но здесь сносно. Мы идем по заброшенному саду. Среди кустов мелькает лицо Цезариона. – Я хочу домой, – говорю я, но вокруг лишь мгла и звезды. Странная тишина. – Я хочу домой! – громче кричу я. Но ответа нет. 5 «О Рим, о развратом упившийся город, подобный блуднице. Станешь еще ты рабам угождать, позабыв о гордыне! Будешь острижен ты в знак униженья хозяйкой суровой. И сброшен на землю, ибо в ее руках – правосудие и милость». Октавиан отложил в сторону книгу Сивиллы. Откинувшись на спинку кресла, он внимательно посмотрел на своих верных друзей – Агриппу и Мецената. – Читали? – Да, – Агриппа кивнул головой. – Есть сведения, что люди Клеопатры распространяют пророчество по всему Востоку и империи. Но я считаю, что эти предсказания – глупость. – Твое мнение ценно, Агриппа. Но есть люди, и их не мало, которые верят, что Клеопатра освободительница, а Рим падет. Агриппа небрежно пожал плечами: – Но народ запуган этой блудницей! Вот что самое главное! Октавиан внимательно посмотрел на друга. – Если бы и сенат так думал! – Да я уверен, никто из сенаторов и римлян не желает владычества Клеопатры! Меценат усмехнулся. – Ты забыл Антония! А в Риме и в сенате у него пока много сторонников. Октавиан потер подбородок. – Забавно. – Что же в этом забавного? – спросил Меценат, наливая вино в серебряный кубок. Консул встал, подошел к окну. Римское небо, голуби, Колизей… Все в этом мире: красота, сила, могущество – предназначено Вечному городу. Голубые воды Тибра, обрывистые берега, оливковые рощи, узкие извилистые улочки, фонтаны с радугой, белоснежные облака, плывущие над крышами домов, все это – Рим. И с каждым годом, с каждым веком величие столь удивительного города только растет и крепнет. Глупо… глупо мечтать о сокрушении Рима… Даже время не способно победить Вечный город и вечные римские дороги. – А забава в том, что, попав под влияние блудницы, Антоний готов объявить войну собственному народу. Вы внимательно прочли донесения об Александрийских пожалованиях? |