Онлайн книга «Град Божий»
|
после бритья на его подбородке осталась щетина. Да, подумал мой брат, пропал мой отпуск, но в это время вошла дочь генерала, стройная, высокая, привыкшая к свежему воздуху женщина, молодая вдова британского танкового офицера, убитого в сражении с Роммелем в Северной Африке. Как рассказывал брат, он называл ее мисс Мандерли: у нее были широко расставленные глаза и полные яркие губы. Темные волосы уложены а-ля мальчик-паж, скромные блузка и юбка, туфли на низком каблуке. Рука, которую он пожал, была мягкой и теплой, а ее приветливая улыбка сказала ему без всяких слов, что она понимает его затруднительное положение. У него было немного времени побродить по округе. Брат не понимал, как эти люди могут жить в таком готическом замке из желтого котсуолдского камня, не понимая, что он вот-вот рухнет, развалившись изнутри и снаружи. Дом стоял как неприкаянный, — ни окруженный поместьем, ни прочно стоящий на фундаменте. Было такое впечатление, что он просто брошен на голую землю без деревьев, только с мертвыми кустами в вазонах да с парой каменных изваяний ленивых геральдических животных, призванных подчеркнуть отличие поместья от других таких же. Позади замка половина акра была отведена под викторианский парк, а за ним полого поднималась к небу возвышенность, на которую указала рукой мисс Мандерли, выйдя из дома с корзиной для пикника и с тяжелым портативным радиоприемником — как и подобает образцовой хозяйке, которой надо развлекать гостя. Он не думал ни о каком романе, не было никаких мыслей, кроме, может быть, каких-то смутных фантазий, они просто остались вдвоем, рассказывал мне брат, взбираясь вверх по длинной тропе, похожей на проход между рядами скамей в церкви, — она вилась между живыми изгородями, которые, как почтительные придворные, кланялись под порывами ветра. О боже, сказала мисс Мандерли, увидев, что небо приобрело странный зеленоватый оттенок и с него упали первые крупные капли дождя, а потом на них обрушился такой неанглийский ливень, и к тому времени, когда они с мисс Мандерли добежали до какого-то хлева и укрылись от дождя, на них не было ни одной сухой нитки. Птицы, ударившиеся о стены, сильно пострадали от ветра. Две или три из них кружили в высокой траве, не в силах подняться в воздух. Внутри, в темноте хлева, приемник, который брат тащил как ненужный багаж, вдруг включился сам, и они услышали на коротких волнах речь Гитлера, звучавшую так, словно перевернули ящик со слесарными инструментами, гвоздями, болтами и гайками. Катастрофа мировой войны начисто отметала любую пастораль, и двое молодых людей, подстегнутые инстинктом, бросились в объятия друг к другу, пока еще сохранилась возможность любить. Она выключила радио, он включил фонарик, согреваясь от одного взгляда на мисс Мандерли, весь пасторальный наряд которой — и верхнее и нижнее белье, промокшее насквозь, превратилось в одну пеструю, приклеившуюся к телу обертку, сквозь которую проступало совершенно незнакомое тело. Как забавно она смущена; смотрите, как странно, словно говорила она своим видом. Она сжала губы, отчего на щеках образовались ямочки, весь вид говорил о комичной стыдливости, брови ее взлетели вверх, а в глазах отражался свет карманного фонарика, под мокрой одеждой виднелись бретельки, оттеняющие полные розовые плечи, спина ее выгнулась, как у кошки, когда она, скрестив руки, прикрыла грудь, с таким удивлением глядя на свою ногу, поднятую его рукой, будто раздевали вовсе не ее, а кого-то другого. Не скажу, что брат рассказывал какие-то подробности, он очень застенчив во всем, что касается секса, но я могу расцветить его рассказ лошадиной попоной, постеленной под бутылку вина из корзины. Вылетела пробка, и вино разлили в два бокала, но они пренебрегли сандвичами с огурцами и проклятыми, опостылевшими яйцами. Ветер свистел в стропилах, пара лошадей в стойле, видимо обрадованные неожиданным обществом, всхрапывали и топали копытами в знак животного одобрения. За ужином генерал в полной парадной форме сидел во главе стола, у противоположной стороны которого сели мисс Мандерли и мой брат. Они ели овощи с огорода, фрукты из сада и застреленных в поле птиц. Вы же понимаете, откуда в этой стране берется вся еда. Отправляясь на покой, генерал пожелал брату всяческого благополучия и пожал ему руку. Слуга помог старику подняться по винтовой лестнице. Рональд и мисс Мандерли пили бренди и виски с содовой и играли в крибедж [14] у камина, а когда все в доме стихло, она повела Рональда в свою спальню. Он рассказывал мне, что был вдребезги пьян, но запомнил ее кровать под балдахином на четырех столбах, вырезанных в форме шахматных слонов, и я живо представил себе, как Рональд и мисс Мандерли, прижавшись друг к другу ромбиком, похожим на магнитную стрелку, поворачивались то на восток, то на запад до тех пор, пока бледный рассвет не забрезжил в щелях светомаскировочных штор. Думаю, что это увольнение, полное прагматичных английских забав, стало воплощенной галлюцинацией. Мне думается, что брат вообразил, как они после восхода идут в Котсуолдский собор, где звонят к заутрене, сонные монахи, зевая, предаются самобичеванию, и латинские гимны, словно обессилевшие ласточки, поднимаются в хмурое небо европейского утра. Но время шло быстро. Всего вам доброго, младший сержант. Младший сержант — этакая патриотическая насмешка над обреченным союзником из ВВС. Утро было влажным и серым, мокрые пятна на грубых камнях готического замка, старый, до блеска отполированный «бентли» с каплями росы на дверцах и потемневший от дождя гравий под ногами. |