Онлайн книга «Александр Македонский. Наследник власти»
|
В многоколонный зал, где Апама серебряными нитями вышивала для Селевка гиматий, подарок к новому походу, доносилось из сада благоухание персидских роз. Вышивание доставляло Апаме наслаждение: ведь любовь к мужу пронизывала все ее существо. Однако тревожные мысли о том, что Селевк скоро отправится на новые битвы, а она не сможет теперь сопровождать его, омрачали радостное настроение. «Александр снова затевает войну. Он не способен быть мирным правителем, – думала Апама. – Люди прославляют воинов восторженней и громче, чем миротворцев. Почему? Для залечивания ран требуется гораздо больше ума, чем для того, чтобы их наносить». Апама закончила вышивку пальмовой ветви, придирчиво осмотрела ее и осталась довольна своей работой. Она была искусной вышивальщицей. Этому ее научила мать. Во время походов с мужем Пармес сама ткала, шила и вышивала одежду для Спитамена, сыновей и дочери. Апама с самого раннего детства помогала матери. «Какой же ты будешь хозяйкой и как сможешь спросить работу со своих рабынь, если сама ничему не научишься?» – вспом нила она слова Пармес. Апама представила мужа на коне в развевающемся гиматии, улыбнулась и продолжила вышивание. Если бы Селевк только знал, с каким нетерпением она ждет его. За спиной Апамы перешептывались рабыни, перематывающие для своей повелительницы серебряные нити. В соседнем зале десятки наложниц и рабынь пряли, ткали и вышивали покрывала, накидки, платки для хозяев и их многочисленных слуг. Неспешные тихие разговоры, посвященные пустячным событиям, создавали своеобразную музыку покоя и благополучия. Звенящий шелест веретен и постукивание набивок ткацких станов успокаивали. Когда в зал вошла Пармес, Апама очнулась от своих дум, прервала вышивание и ласково спросила: – Хорошо тебе спалось на новом месте, мама? – Не знаю, – пожала плечами Пармес. – Мне казалось, что я сплю. Но я чувствовала такую усталость, что не могла отличить сна от бодрствования. Апама озабоченно посмотрела на мать, сама усадила ее в стоящее поблизости кресло, подложила мягкие подушки и, чтобы подбодрить, произнесла: – Мама, один греческий мудрец сказал: против душевных страданий есть только два лекарства: надежда и терпение. Пармес горько усмехнулась: – Кому принадлежат эти слова? – Пифагору. – Все родное становится тебе далеким и чужим, а все чужое – близким и родным. Македонянин решил сделать из тебя настоящую эллинку. Дочь выдержала осуждающий взгляд матери. – Да, культура Эллады становится мне родной, понятной и близкой, как и культура Персии моему мужу. Селевк уважает обычаи и религию персов, он считает их мудрыми, вежливыми и талантливыми людьми. – А эту накидку ты вышиваешь ему для нового похода? – Да. Я хочу, чтобы гиматий, вышитый моими руками, охранял его от бед и несчастий. На глазах Пармес выступили слезы – память взмахнула черным вороньим крылом. Очень тихо, словно обращаясь к самой себе, она проговорила: – Лучше лишиться всего, даже детей, чем без отмщения сойти в могилу. Пролитая кровь отца взывает к мести. В ее голосе было столько страдания, что лицо Апамы побледнело от нахлынувшей жалости. Она посмотрела на окаменевшее от скорби лицо матери, на ее руки, стиснувшие подлокотники кресла. Боги свидетели, она в этот миг жалела, что до сих пор не смогла отомстить за смерть отца, и мысленно проклинала свое бездействие. Апама попыталась успокоить мать: – Мир устроен жестоко и несправедливо. И ничего тут не поделаешь. Я понимаю тебя, скорблю об отце вместе с тобой и обещаю, что больше не буду бездействовать. Но мне нужно время… Девушка отложила вышивку, поднялась с кресла, подошла к матери и крепко обняла ее: – Не желаешь ли отведать вавилонских лакомств, мама? Не дожидаясь ответа, она кивнула служанкам. Вскоре появились юные рабыни с блюдами, полными пирожков, печений, медовых лепешек. Одна из рабынь, чернокожая девочка, с восхитительной грацией несла на голове корзину с фруктами. Апама надкусила печенье и вдруг услышала звонкий голос вбежавшей Амитиды: – Царю Александру грозит опасность! Зная, что Селевк находится рядом с царем, Апама испугалась. – Какая опасность? Что случилось? Говори! Но Амитида замолчала, напуганная грозным видом Пармес. – На царя покушались? – закричала Апама. – Да. – Он ранен? – Нет. – Говори же наконец, что произошло! – Неизвестный, подосланный заговорщиками, сел на трон царя и надел его одежду и тиару, когда великий царь прервал смотр войск и пошел купаться. Апама начала терять терпение: – Этот неизвестный ранил кого-нибудь? Мысль о том, что с Селевком может что-нибудь случиться, заставила ее содрогнуться. – Нет-нет. Все живы и здоровы, – поспешила успокоить свою госпожу Амитида. – Неизвестный только сел на трон и облачился в царские одежды. – Его арестовали? – Да. И приказали допросить и затем убить. – Где ты узнала об этом? – На базаре. Там все только об этом и говорят. – Что еще говорят в городе? – неожиданно вмешалась Пармес. – Жрецы считают, что это страшное знамение. Царя подстерегает опасность. Больше от Амитиды ничего узнать не удалось. Когда Апама осталась наедине с матерью, она заметила, что та повеселела. В глазах впервые за долгие годы появился радостный блеск. – Значит, халдеи не советовали царю Александру въезжать в Вавилон? – задумчиво обратилась к дочери Пармес. – Да. – А теперь в Вавилоне неизвестный сел на царский трон. – Мысли Пармес блуждали в только ей ведомых далях. – О чем ты сейчас думаешь, мама? – обеспокоенно спросила Апама. – Я думаю, дочка, что сами боги приняли на себя обязательство отомстить македонскому царю за моего мужа… * * * Сразу после завершения смотра войск, праздничный настрой которого был нарушен пришельцем, Селевк подошел к Александру. На невысказанный вопрос царь ответил: – Его уже пытали, но я приказал это прекратить. Я убежден, что он обычный сумасшедший. Селевка удивило, что Александр был совершенно спокоен. – Но этого человека надо казнить. – Уже исполнено. Прорицатели тоже сказали, что это необходимо. Царь улыбнулся: – Не волнуйся за меня. Боги сделают все то, что сочтут нужным. А пока мы еще поживем и повоюем. Завтра с наступлением рассвета продолжай тренировки с новым составом фаланг. |