Книга Терновый венец Екатерины Медичи, страница 133 – Неля Гульчук

Бесстрашный любитель риска принц Конде во время застольной семейной беседы заявил:

– Мы обязаны ехать. Я не хочу, чтобы меня считали трусом. Если мы не приедем в Орлеан, они скажут, что их обвинения обоснованы.

– Луи, – в отчаянии воскликнула принцесса Элеонора, – вы едете на погибель. Король не скрывает угрозы. Если ты так жаждешь умереть, собирай войско и погибни в бою за веру, а не на потеху Гизам на эшафоте.

– Они не посмеют причинить вред нам – принцам крови, – в запальчивости крикнул Луи.

Элеонора тут же напомнила мужу:

– Разве ты не был свидетелем, скольких принцев крови они уже погубили…

Пока семейный совет приходил то к одному, то к другому решению, новый гонец доставил в Нерак послание королевы-матери, которая заверяла братьев: им нечего бояться, и приезд их необходим, чтобы доказать свою абсолютную невиновность.

Вслед за письмом королевы пришло послание и от сторонницы гугенотов Жаклин де Лонгвей, герцогини де Монпансье. Она предупреждала братьев о грозящей им опасности и умоляла не покидать границ Наварры.

И все-таки принцы рискнули отправиться в дорогу, а Жанна д’Альбре начала подготовку к защите своего маленького королевства.

Некоторое время спустя ранним утром принцы и их придворные уже приближались к Орлеану. У воинственно настроенного Луи не было недостатка в преданных придворных, словно родившихся с зажатым в кулаке острым клинком и разящей без промаха шпагой. По совету жен преданные и проверенные в сражениях друзья сопровождали принцев на встречу с королем.

В это утро солнце через цветные витражи двух больших окон заливало волнами света будуар королевы-матери. Екатерина сидела перед огромным зеркалом. Одна из камеристок натягивала чулки тончайшего шелка на божественные ножки Ее Величества. Даже сейчас в возрасте сорока одного года, когда королева, садясь в седло, на мгновение приподнимала юбку, все отмечали красоту ее стройных ног.

Пока совершался утренний туалет королевы, ее любимый сын, девятилетний Генрих, сидя в кресле, разглядывал изысканные наряды фрейлин, с наслаждением вдыхал тонкий аромат любимых духов матери.

Фрейлины одаривали своего любимого принца улыбками, а мать бросала на него полные нежности взгляды и посылала кончиками пальцев отражению сына в зеркале воздушные поцелуи.

В то время, когда Карл и Эркюль находились в манеже, где учились верховой езде, Маргарита изучала латынь, а шестнадцатилетний король Франциск II пребывал в апартаментах своей жены, ее любимый сын пришел поздороваться со своей матерью.

Присутствие Генриха и ответственность за его будущее заставили Екатерину погрузиться в размышления. Со дня на день ожидался приезд принцев крови, и от нее потребуются незаурядная хитрость и ловкость, чтобы сохранить им жизнь и сделать своими верными союзниками. Способны ли самообладание и хитрость, эти проверенные ею на деле средства совершения земных чудес, которые она так долго оттачивала, и на этот раз помочь ей? Да! И другого ответа просто быть не может. Она верила в это. Она прекрасно знала, что Гизы решили расправиться с Бурбонами, но для себя она твердо решила, что они будут жить, потому что без них Гизы станут еще более наглыми и заносчивыми и приведут Францию к религиозной войне.

Екатерина попросила Жаклин де Лонгвей сразу же по прибытии братьев немедленно и незаметно провести их к ней, прежде чем произойдет встреча с королем и Гизами.

В момент, когда королева наконец была одета и собралась идти в молельню, чтобы, обратившись к Богородице, испросить у нее милости, вошла Жаклин де Лонгвей и доложила:

– Принцы прибыли!

От неожиданности Екатерина застыла на месте. Придворные дамы, камеристки и служанки засуетились, зашуршали юбками, наскоро присаживаясь в реверансе, чтобы без задержки удалиться. Одна из них поспешно увела принца Генриха.

Братья вошли и осмотрелись по сторонам: старший настороженно, младший – равнодушно.

Екатерина уселась в кресло в величественной позе.

Антуан де Бурбон склонился над рукой королевы, он держался слишком скромно. Принц Конде, напротив, – невозмутимо, показывая всем своим видом, что, даже ощущая угрозу своей жизни, он ни на минуту не забывает о том, что он принц крови. И это Екатерине понравилось. Именно на этого человека она решила сделать ставку. Канцлер Мишель де Лопиталь, Гаспар де Колиньи и принц Конде – это уже значительная сила, могущая сокрушить сильный клан Гизов. Антуан де Бурбон в этот союз явно не вписывался.

Из любезности, которая особенно польстила королеве, и Антуан, и Луи остались стоять.

Глядя на королеву-мать, братья напряженно думали: неужели в этом скопище стервятников, куда они прибыли по приказу короля, у них есть друг?

Принц Конде низко поклонился королеве, на его красивом лице появилась улыбка; глаза принца ясно говорили о том, что он верит королеве и встреча с ней стоит всех тягот длинного путешествия и пережитых опасений.

В тот момент, когда Екатерина готова была приступить к беседе, в ее апартаменты без предупреждения ворвались гвардейцы и объявили, что по приказу короля принц Конде арестован и должен быть препровожден в тюрьму.

Возмущению королевы не было предела: значит, кто-то шпионит за каждым ее шагом и каждым ее посетителем. Но она не сомневалась, что даже в этом случае ее терпение окупится сторицей.

К ней неслышно проскользнула Ла Жардиньер; приблизившись к Екатерине, она тихо прошептала:

– Это все она, Мария Стюарт. Я слышала, как кардинал приказал ей следить за каждым шагом моей любимой королевы, чтобы она сообщала ему все, даже то, что кажется на первый взгляд незначительным. Мария Стюарт шла к королю, когда в галерее показались принцы, и ваша фрейлина повела их к вам.

Еще один удар! Она знала, что королева Франции шпионит за королевой-матерью. Ну что ж! Убедилась в этом еще раз, но теперь она постарается, чтобы он был последним.

– Спасибо, дорогая!

Екатерина погладила дурочку по голове.

Конде очутился в темнице, а свобода Антуана де Бурбона ограничилась стенами дворца, из которого он не имел права отлучаться. За ним следили столь бдительно, что положение его мало чем отличалось от участи узника.

Екатерина совместно с Колиньи и Мишелем де Лопиталем искала пути к национальному согласию, взывала к благоразумию и трезвой оценке обстановки. Она стала инициатором эдикта примирения, формулировки которого проводили различие между «спокойными» приверженцами Реформации, коим разрешалось мирно жить в королевстве, и виновниками беспорядков, против которых предполагались гонения.

По совету Колиньи королева-мать собрала ассамблею советников и кавалеров королевского ордена Сен-Мишель. Открывая ассамблею, Екатерина попросила ее участников посоветовать королю, как сделать так, чтобы сохранить скипетр, вдохновить подданных и удовлетворить недовольных.