Онлайн книга «Сказание о Старом Урале»
|
– Сейчас. Родничок тут под боком. Мальчик приподнялся, отпил ледяной воды из оловянной кружки. – Сохатый-то пошто смолк, дедушка? – Засосало его в топи. – Значит, не вызволил его господь? – Из такого клятого места и господу нелегко живую тварь вызволить. Из-за вывороченных корней показалась голова рыжебородого мужика в драной шапке. – Ох и ласковый у вас огонек! Как тебе, Петюшка, можется? Дивился я утрось, как ты плети переносил. Сдюжил! Мужик подошел к костру, огляделся воспаленным взглядом, снял шапку, стал объяснять, зачем явился к чужому костру: – К нашей стороне гарь наносит. Душит меня кашлем хуже дыма и глаза до слез грызет. Земля в трясине горит. Оттого дух непереносимый. Кронид кивнул. – Торфяники горят. Сухота ноне. Слава богу, леса притухли, однако земляной огонь страшнее. Сам-то чей? Как величать? – Макарычем зовут. С Чусовой пригнали. Люди сказывали, седни приказчику осьмнадцать душ открылось. Углежог перебил презрительно: – То слабожильные. – Утром и я, кажись, откроюсь. Мочи нет боле. – Да ты что? – удивленно спросил Кронид. – Дуреешь? Как бы оправдываясь, Макарыч добавил со вздохом: – Шесть разиков под плетями лежал. Хватит! – Гляди-кось, шесть приступов вытерпел, а теперь открыться решил? Углежог обозленно плюнул. – Открывайся, дырявая душа! Небось Демидов к прежнему барину на руках тебя отнесет. Здеся как Сидорову козу драли, а там за убег еще почище отмолотят. Хлипкой народ пошел. – Обещают не отсылать. А здеся под плетями все одно смерть. – Ты мне лучше, браток, скажи, с чего это Демидову наши сознания понадобились? – Блажит на старости. Подыхать ему скоро, вот и решил в поминальник наши имена записать. Из четверки лежавших на пригорке поднялся молодой парень, перепачканный копотью и сажей, без рубахи, с грудью, исцарапанной до крови, и сказал: – Другая тому причина. Розыск царица супротив невьянского хозяина подняла. Наши бары ее на это науськали. Захотелось им за нас деньги получить. – С Демидова-то? Скажешь тоже! – Истинную правду говорю. – От кого дознался? – У нас в Шайтанке весь народ про то знает. – Коли так, почему не откроешься? – Потому, не дурак. Не желаю, чтобы барину за меня еще деньги заплатили. – Не мути нас присказками. Коли ведомо тебе такое – помалкивай в тряпицу. А то услышит кто из катов, всех нас за тебя закопают раньше Еремени, – забеспокоился Макарыч. – Трус ты! В самый раз тебе только признаваться да и товарищей заодно выдать. – На такое не шел и не пойду. Пошто обидное слово молвил? – Все одно трус. Мне на все плевать. Я и самому Демидову скажу, что ему от розыска все одно не уйти. – Погодите! Слушайте, братаны, в топи кто-то кашлянул! – Блазнится тебе, Кронид. Но все ясно услышали, как в тишине зловещих зыбунов кто-то кашлял. – Живая душа ходит! – прошептал углежог. – Кому бы это по трясине шастать? Блазнится всем нам. Кашель повторился ближе. Людей у костра охватила оторопь, когда зашевелились ветки ближних кустов. Из тумана вышел человек. Озираясь, приблизился к костру. – Мир вам, люди добрые. Стало быть, у теплинки греетесь? Давненько я из лесу ваш огонек приметил. Невдомек было, кто в глухомани эдакой его палит. Хотел сторонкой обойти, да еле ноги вызволил. Болота тут. – А ты, человече, хоть знаешь, где шел и куда пришел? – спросил пришельца пораженный углежог. – Как не знать! Лесами и болотами шел. – По трясине ты пришел, где ни зверю, ни человеку пути нет. – Свят, свят, свят! Чего ты сказал: по трясине? Что-то не видал ее. Все время лесом шел. Он на трясине не растет. – Топями, говорят тебе, ты пришел. – Шуткуешь? Да разве по топям пройдешь? – Значит, пройдешь, коли до нас добрался! – Будет пугать-то! Лучше сказывайте, мужики, чего тут робите? – Демидовские мы. На дознатие согнаны. Плети по нашим хребтам пробуют. – Чудеса! Вас плетями хлещут, а вы сидите? Чать, цепей на вас нет. Пошто не убегаете? – Куда по трясинам убежишь? Нас сюда по тропке пригнали с повязанными очами. Вот и сидим. Пришелец недоверчиво огляделся, зябко тер руки. – От ваших сказов в холодок кинуло. Дозвольте обогреться. – Что ж, погрейся. Пришелец сел, протянул руки к огню. Теперь люди хорошенько разглядели его. Ростом низенький. Лицо в морщинках. В хилой бородке все волоски можно пересчитать. Треух надвинут по самые брови. Подол рыжего зипуна весь в бахроме. Только глаза лучистые и живые. Поблескивают там искорки душевной доброты, и не боятся они того, что видят перед собой. – Откелева шествуешь? – спросил углежог. – Про то покамест толковать рановато. У всякого здешнего дорожка издалека. – И то. Знамо дело, издалека, коли на Ялупан лесами по доброй воле пришел и душу живу сберег! – В тоне углежога звучала насмешка. Видимо, он заподозрил какую-то хозяйскую хитрость, может, новый прием допроса... Но пришелец подскочил как ужаленный. – Стало быть, я на Ялупан вышел? – Знамо дело. – Спаси господи! Говорили мне про него! Худое сказывали! Взгляды всех становились все менее дружелюбными. Углежог прямо спросил пришельца: – Ты лучше, тухлая душа в лаптях, сказывай, зачем сюда притопал. По тайной тропе, паскуда, шел? Подлость в тебе небось приказчикова? – Какого приказчика? – Демидовского. Шанежкой кличут. – Не слыхивал про такого. – Не слыхивал, старый мухомор? Небось сам приказчик тебя и подослал к нам, чтобы ты чудотворцем прикинулся да правду про нас выпытал. Смотри, пришибем тебя, Иуду, так и греха на душе не будет! Пришелец боязливо попятился. – Экий ты злой! Грех какой на человека возвел. На Катерининск путь держу. Дороги не знаю, вот и иду прямиком. – Будет завирать! Сказывают тебе, что по трясинам нет пути для человека. Стало быть, ты подлюга хозяйская. – Углежог схватил пришельца за ворот. – Сказывай, кто подослал? Душу одним разом вытрясу. Пришелец с силой отшиб руку углежога. |