Книга Маяк и звезды, страница 17 – Анника Тор, Пер Тор

В тот вечер, думал Эрик, сидя с обрывком сети на коленях, все было по-другому. Что-то теплое шевелилось у него в груди. Он никогда еще не видел дядю Карла таким добрым.

Смотритель рассказал Эрику, зачем маяки мигают. Оказывается, маяки — это вовсе не огромные лампы, освещающие море подобно тому, как газовые фонари освещают улицы в Хаге, — нет, маяки указывают путь кораблям. Каждый мигает по-своему. Узнав маяк по свету, мореплаватели определяют, в какой части побережья они находятся, и могут смело следовать дальше, не опасаясь сесть на мель.

Надо же, как хитро, удивлялся Эрик. Интересно, кто это придумал?

Он поднял голову и посмотрел на море. Далеко на горизонте он увидел двухмачтовое парусное судно. Он знал, что это бриг.

— Надо спросить у дяди Карла, кто придумал маяки, — сказал он вслух сам себе.

Потом попробовал иначе:

— Надо спросить у отца, кто придумал маяки.

Но что-то в этой фразе было не так.

В результате он решил обратиться к смотрителю, как обычно. Во всяком случае, на этот раз. Он знал, что дядя Карл всегда отвечает понятно и по-доброму, если только не спрашивать о морских птицах.

* * *

Тура перевела взгляд с лица Бленды на утюг, который та держала в руке, потом на рубашку, разложенную на доске. Она увидела коричневый треугольник на белой ткани и сразу поняла, что его не отстирать и не вывести. Он был выжжен, как клеймо.

— Бленда! — воскликнула она. — Что ты наделала?

На секунду она подумала, будто Бленда нарочно прожгла рубашку. Но по выражению ее лица поняла, что это не так. У Бленды был такой жалкий, такой по-детски несчастный вид, что Туре захотелось обнять ее и утешить. Но это было невозможно. Нарочно или нет, девочка натворила такое, за что Карл разгневается на них обеих: на Бленду — за то, что испортила его вещь, на Туру — за то, что доверила дочери гладить его драгоценные выходные рубашки.

— Я слишком сильно нагрела утюг, — прошептала Бленда. — Я не нарочно. Я задумалась и забыла его попробовать.

Тура забрала утюг и поставила на плиту.

— Я сама виновата, — сказала она. — Нечего было сваливать на тебя мою работу.

Бленда заплакала.

— Он очень рассердится, — всхлипывала она. — Он и так меня ненавидит.

— Ерунда, — сказала Тура. — Ничего он тебя не ненавидит. Вам просто надо научиться понимать друг друга.

Тура провела рукой по прожженной рубашке.

— Знаешь что, — продолжила она. — Мы ее спрячем. Вдруг мне удастся вывести пятно, и будет не так заметно. Ведь у Карла есть еще три рубашки, их ему надолго хватит. Ты так хорошо их погладила.

Тура огляделась, куда бы спрятать испорченную рубашку.

— Я положу ее в комод, к своим вещам, — сказала она. — Он туда не заглядывает.

Тура вошла в спальню, выдвинула верхний ящик комода и убрала рубашку. Когда она задвигала ящик, ей показалось, что за ней кто-то наблюдает. Она подняла голову и выглянула в окно, но никого не увидела.

Бленда вытерла глаза рукавом платья. Она немного успокоилась. Как хорошо, что мама все взяла на себя, что она снова стала такой, как прежде. Когда дверь распахнулась и в кухню вошел маячник, Бленда вздрогнула и отвернулась, чтобы он не увидел ее слез, но он даже не взглянул на нее.

— Тура! — крикнул он. — Что ты делаешь?

Бленда затаила дыхание. Успела ли мама спрятать рубашку? Сейчас она просто принесет что-нибудь из комода, что-то, что можно погладить, пока утюг все равно горячий.

Но у маячника было странное выражение лица, он едва заметно усмехался, словно знал что-то, о чем они еще не догадывались.

Мама вышла из спальни — как и предполагала Бленда, с нижней юбкой в руках.

— Я глажу, — ответила она. — Осталась только эта юбка.

— Вот как. Значит, гладишь, — сказал смотритель Нурдстен. — Надеюсь, мои выходные рубашки ты тоже погладила?

— Конечно, — отозвалась Тура так, будто иначе и быть не могло.

— Надо же, как мне повезло, — сказал смотритель. — Мое белье стирает такая опытная прачка, и прямо на дому.

Мама улыбнулась. Бленда удивилась ее спокойствию. Она чувствовала, что смотритель готовит им ловушку, которая вот-вот захлопнется.

— Ты только посмотри, — продолжил он, взяв выглаженную рубашку из стопки на кухонном столе. — Как аккуратно и красиво. Вот еще одна. И еще. Но что это? Мне казалось, у меня было четыре выходные рубашки. Разве не все четыре только что сохли на улице, пока мы обедали? Что же случилось с четвертой рубашкой, Тура?

Бленда видела, как улыбка сошла с маминого лица, а глаза забегали.

— Я ее отложила, — тихо и неуверенно ответила Тура.

— Но почему?

Смотрителю никто не ответил. Он прошел в спальню и с такой силой выдернул ящик комода, что он рухнул на пол. До Бленды и Туры донесся разъяренный крик.

В следующую секунду маячник влетел в кухню, держа на вытянутых руках прожженную рубашку.

— Кто это сделал?

— Я, кто же еще, — Тура говорила так же тихо, только немного быстрее.

— Так я тебе и поверил. Ты перегладила тысячи рубашек и до сих пор ни одной не испортила.

Смотритель подошел к Туре, тыча ей в лицо рубашку так, как некоторые хозяева тычут носом щенка в лужу на полу.

— Говори правду! Ведь это девчонка прожгла мою рубашку, так? А ты настолько обленилась, что позволяешь ей портить мои рубашки, вместо того чтобы взять и погладить самой?

У Бленды запершило в горле. Ее мать, одна воспитавшая двух детей, одна содержавшая их столько лет, выслушивала нравоучения этого мерзавца, как последняя школьница. Бленда не могла этого вынести.

— Мама ни в чем не виновата, — сказала она. — Это я прожгла рубашку. Нарочно.

Смотритель обернулся. Его лицо покраснело от злости, он занес руку, готовый влепить ей оплеуху. Но Тура вмешалась прежде.

— Не говори ерунду! — сказала она Бленде. — Карл, ты же понимаешь, что это не так. Бленда, выйди, пожалуйста. Поднимись ненадолго к себе.

Рука смотрителя повисла в воздухе, словно он не знал, что с ней теперь делать. Уголок его рта дрожал. Он так сверлил Бленду взглядом, что она не выдержала и отвела глаза. Она знала, что он победил, но без маминой поддержки она не могла ему противостоять.

— Делай, что велит тебе мать, — рявкнул смотритель. — Отправляйся к себе и не смей выходить до утра.

Бленда медленно поднялась наверх. Чтобы попасть в свою комнату, ей надо было пройти через старый захламленный чердак. Однако Бленде нравилось жить одной наверху, как можно дальше от человека, который изображал из себя их отчима.

У нее в комнате висели картины, которые они привезли из Хаги. Хотя на них было изображено море, маячник не захотел повесить их в гостиной, как предлагала мама. Он сказал, что они безвкусные и плохо написаны, и Бленде разрешили забрать их себе, хотя в крохотной комнате со скошенным потолком для них едва нашлось место на стене.