Онлайн книга «Эльфы, топор и все остальное»
Олник вырвался из моих рук и перебежал на борт «Горгонида». — Дларма, Фатик, мы плывем, или как? — Молчи, горе!.. Шкипер? Бун повел рукой в сторону буксира: — Дайте приказ… вашей женщине. На миг я представил Крессинду в своей постели и содрогнулся. — Она не моя женщина, — тут мне следовало бы прибавить: «Слава богу». — Она женщина вот этого гнома. Олник немедленно приосанился. — Рамшех… Тогда пусть командует он. Туман густеет, монсер, и этот шепот… Шепот нарастал. А туман становился плотнее, или просто начинало темнеть. Счет жизни Ридондо шел на минуты. Матросы отвязали швартовы, и я передал Крессинде приказ убираться восвояси. Она поддержала меня зычным ревом, от которого лопалась посуда. Гребцы буксира налегли на весла, и «Горгонид» отвалил от причальной стенки. Я мысленно сказал: «Молодчага, Фатик!» Без буксира мы бы нипочем не убрались из гавани раньше срока. Впрочем, успеем ли сейчас? Квиии-шииии… Продвигались мы достаточно медленно, главным образом потому, что видимость в тумане была крайне мала. То справа, то слева, будто призрачные скелеты каких-то чудовищ, скелеты с лохмотьями плоти, из тумана выплывали другие суда. Скрипя костями, они стремились к выходу из гавани; тускло светили бортовые фонари… Матросы на вантах громкими криками предупреждали соседние корабли. Я стоял на носу рядом с Буном и смотрел вперед, желая одного — быстрее выбраться из потерянной столицы Мантиохии. Позади робко перешептывались матросы, глухо спорили о чем-то Скареди и Монго. Олник рядом с ними пытался встрять в разговор, спешил похвастаться своими приобретениями. Ничто его не проймет, даже близкий апокалипсис: у засранца все мысли о скорой женитьбе. А гнусный напев оплетал душу, проникал в мозг, готовясь свить там гнездо безумия… Квиии-шииии… Шиии-мо-о-о-кваааай… Но мы промедлили, дожидаясь гнома. Туман из прорехи бытия подполз к самому краю гавани. Здесь он был совсем прозрачным, и я увидел сквозь него чистую, спокойную воду пролива. Справа, примерно в полусотне ярдов, находился приземистый форт, стороживший вход в гавань. Наверху его главной башни имелась обширная площадка с тяжелой баллистой. С площадки что-то кричали, но морок глушил звуки. Форт-близнец, стороживший другой край гавани, виднелся ярдах в сорока слева. — Гляди-ка, — вдруг промолвил Бун. — Ковенант отозвал боевые галеры… Ишь, чешут к пристаням Верхнего города! — Он показал рукой. — Вон уходит последняя, монсер. Не нравится мне это… Корма последней галеры Ковенанта исчезла в тумане. Тем временем наши гребцы миновали гавань и налегли на весла. Легкий фалькорет волочился за буксиром, постепенно набирая ход. Еще немного, и — прости-прощай, Ридондо! Бун внезапно напрягся и подался вперед всей глыбой своего неуклюжего тела. Мне показалось, что он сейчас прыгнет в воду, прямо под нос собственного корабля, но вместо этого он выпрямился, метнул на меня пустой взгляд и издал крик, похожий на вопль раненой мартышки: — Цепь! Гребите, мерзкие отродья! Клянусь вам, он вопил на такой высокой ноте, какую ни за что не смогла бы взять его пропитая и прокуренная глотка, но все же — взяла. Сошел с ума? Как бы не так! В трех ярдах от носа «Горгонида» вынырнула тяжелая, вся в клубках ракушек и бородах морской травы вороненая цепь. Каждое звено — шире моей ладони. Корабль ударил в цепь форштевнем… и остановился. Наша буксировочная цепь натянулась, «Горгонид» жалобно взвизгнул и начал разворачиваться боком… — Отставить грести! — крикнул я. Кто-то из дворян приглушил в себе панику и приказал закрыть выход из порта. — Ой, батюшки! — вскричал Олник. Не от испуга, как вы могли бы подумать — он всего лишь уронил на ногу один из сундучков. Над водой разнеслась многоголосая брань: ярдах в тридцати от нас в цепь уперся пузатый торговый корабль и медленно начал разворачиваться к нам кормой. Его шкипер не озаботился тем, чтобы нанять буксирный бот, корабль выводила из гавани всего только шлюпка. — Пропали, арррааа! — заревел Бун. — Дворянчики решили никого не выпускать! — Мастер Фатик? — позвала Крессинда. — Дохлый зяблик, Фатик, и что нам теперь делать? — А это, как вы понимаете, подступил ко мне гном. На палубе поднялся гомон. Спокойно, Фатик, глубоко дыши… У меня ныл позвоночник, немела рука, в голове царил сумбур из мыслей, главной из которых была: «Проиграли». Плескалась и еще одна мыслишка: «Фатик — идиот», но, считайте, я вам ее не говорил. Торговец развернулся боком к цепи и закачался на легкой волне. Его матросы ругались, как все демоны ада. Бун сдавленно застонал и посмотрел на меня. — До заката? — медленно свирепея, процедил он. — Это твое — до заката? Скудоумец! Мы все здесь пропадем! Верно, шкипер, пропадем, если только старина Фатик немедленно не придумает, что делать… Да вот беда: пока — никак не придумывается! Я повернулся к Буну и толчком упер палец в его грудь, прямо в солнечное сплетение: — Молчите, шкипер. Мы отплывем до заката. — Но… как? — Мы отплывем до заката, — повторил я спокойно и передернулся от звуков своего голоса: больно сух был мой голос и… страшен, словно говорил человек, уверенный в своей правоте до безумия. Как тогда, в лагере сатрапа, где я прирезал чародея, чтобы взбодрить других кудесников и спасти Фрайтор, а вместе с ним — и свою эльфийку. — Галеры ушли, и море впереди чистое — тем лучше для нас. — Но как?.. Как ты преодолеешь цепь, дурачина? — Он сбился на визг. — Ее не перепилить и за час! Я с трудом удержался, чтобы не охладить капитана пощечиной. — Доверьтесь мне, шкипер. Все будет так, как сказал я. — Ту… ту… туман во-волнуется! — выкрикнул Монго. Квиии-шииии… В тридцати ярдах от нас туман, заслонивший обреченный город, превратился в слоистую исполинскую стену, которая медленно двигалась слева-направо, выбрасывая из себя там и тут тысячи белых завитков, чем-то похожих на щупальца. Смерч. Только ленивый, едва пробудившийся… Злобные чудеса! Димеро Бун разразился бранью. Олник дернул меня за штанину: — Фатик? Монго и Скареди смотрели безмолвно. Из дверей кормовой надстройки выглядывала Имоен, за нею мелькали тени девчонок из гарема. А в каюте, внимая адскому шепоту, лежали мои эльфы… Как обычно, всех мог спасти только я. Снова я. Всегда я. Я один. Но как быть, если идей… |