Книга Маски Тутанхамона, страница 76 – Жеральд Мессадье

Посмеявшись над еще несколькими нескромными баснями, Несхатор закрыла заведение раньше, чем было предусмотрено. Она была разочарована: царский траур не приносил дохода. А в последние годы цари умирали слишком часто. И последний из них не был так уж популярен у народа. Очевидно, публику привлекало представление, называвшееся похоронами, — оно ей ничего не стоило.

Она вспомнила о своем утраченном любовнике. Ах, какой бы из него получился красивый царь!

Покидая дворец с надеждой, что он уходит отсюда в последний раз, Тхуту забыл захватить из своего бывшего кабинета дощечку для письма, подарок Сменхкары. Роскошная вещь, окаймленная тонкими полосками слоновой кости, украшенная золотом, а в центре — рамка с выгравированным и покрытым золотом его именем. Неожиданно опечалившись, он подумал, что вряд ли сможет найти ее. В суете последних дней, скорее всего, кто-то непорядочный прибрал ее к рукам. Он поднялся на верхний этаж, ощущая себя мертвецом, оказавшимся в мире живых. Между тем секретарь царя его успокоил: он обнаружил эту вещицу на полке и поместил ее в надежное место; он ему протянул ее вместе с чернильницей из алебастра с позолоченной тростниковой крышечкой. Он даже дал ему кожаный чехол, чтобы их было удобно нести.

На лестнице, которая вела к большому центральному залу, он обратил внимание на отполированные ступени и подумал о несчастье, случившемся с царем. Действительно ли трость выскользнула? Или ее подтолкнули? И узнают ли об этом когда-нибудь?

Спустившись с лестницы, он столкнулся с Пентью. Совпадение вызвало гул в голове Тхуту: ведь царь совершил фатальное падение, поднимаясь по лестнице именное Пентью. Оба дольше обычного пристально смотрели друг на друга, прежде чем обменяться положенными в таких случаях приветствиями.

— Какие отныне у тебя обязанности? — спросил Пентью.

— Нет никаких обязанностей.

Пентью казался удивленным.

— Ты был Советником царя. Мог бы теперь стать Советником царицы.

Тхуту покачал головой.

— Должность была бы почетной, но, в конечном счете, смешной. Отныне власть в руках будущего царя. Мои советы были бы напрасны.

— Советник Тхуту уходит, стало быть, из власти? — произнес Пентью слегка насмешливо.

Тхуту взглянул на него спокойно.

— Ступени слишком скользкие, Пентью.

Лицо начальника ведомства внезапно передернулось. Он побледнел и явно не знал, что ответить.

— Коварство требует привычки, — продолжил Тхуту.

— Остерегайся!

— Я не опираюсь на трость.

Больше не задерживаясь, Тхуту направился к выходу. Теперь он все понял. Как неповоротлив человеческий разум! В глазах Ая Пентью искупил отравление Нефертити. Очередное убийство, чтобы простили другое!

Выйдя на улицу, он вздохнул с облегчением. Отовсюду раздавались крики продавцов и грохот двуколок, развозивших дыни. Он устал от блеска золота и ссор божественных особ. Ни бальзамировщик, ни убийца не знали, как тяжко бремя Советника.

Утром Сати, как обычно, вошла в спальню царицы, чтобы принести ей легкий завтрак. Она посмотрела на свою госпожу. Анкесенамон знала этот взгляд.

— Что такое?

Сати заморгала, затем извлекла из-под своего пояса маленький футляр, — такой использовали для сохранения папируса в долгой дороге — и протянула его хозяйке.

— Утром гонец принес это для тебя.

Анкесенамон сняла крышку футляра, достала указательным пальцем папирус и развернула его. Он был маленьким — сообщение в несколько строк:

Я узнала новость от торговцев. Мое сердце обливается кровью при мысли о тебе. Когда ты пойдешь к его могиле, оставь за меня мою дощечку для письма среди подарков. На ней указано мое имя. У нас, у всех троих, все хорошо. Пусть Исис даст покой твоему сердцу.

— Кто это принес?

— Иностранец.

— Можно его найти?

Сати отрицательно покачала головой.

— Я не знаю даже его лица. Он передал это Начальнику стражи.

— Прочитала ли ты послание?

— Конечно нет, госпожа.

Анкесенамон заплакала. Но это были слезы радости. Она знала, от кого пришло послание: единственный человек в мире мог попросить ее поместить свою дощечку для письма в могилу царя. [31] Сати взяла послание и прочитала его.

— Она жива, — сумела выговорить Анкесенамон.

— Все трое живы.

— Как бы мне хотелось, чтобы она была рядом со мной.

— Если бы это произошло, ее участь была бы еще тяжелее.

Царица подняла глаза на кормилицу.

— Золото жжет вам руки, — сказала кормилица.

— Это самые хрупкие останки из всех, которые нам когда-либо доводилось обрабатывать, — сказал помощник мастера Асехема.

Останки царя покоились на кедровом столе в зале дворца, предназначенного для такого случая. После смерти юношеское и хилое тело царя еще уменьшилось. Когда после вскрытия тело очистили от внутренних органов, поместив их в сосуды с алебастром, оно стало походить на призрака.

— Это хорошо, можно будет ускорить процесс сушки, — отозвался мастер Асехем.

На рассвете пришли столяры-краснодеревщики и золотых и серебряных дел мастера, чтобы сделать замеры. Чтобы добиться подобия в изображении умершего царя, у них было достаточно образцов: во дворцах и храмах их было множество. Они предлагали взять за образец скульптурный портрет царя, который был установлен в храме Карнака между Амоном и Мут. Первый советник Усермон сам контролировал ход всех работ. «Дело государственной важности», — предупредил мастера секретарь.

— В черепе дыра, — сказал помощник бальзамировщика. — И сломана грудная кость.

— Из-за падения.

Один из учеников притащил к кедровому столу чан с серым, немного липким месивом; именно это была неочищенная и не полностью высушенная соль, которую добывали со дна Северных озер. При помощи деревянной лопаточки мастер Асехем набрал ее полный горшок и начал покрывать царские останки.

«Эти цари, — подумал он, — и на самом деле постепенно исчезают. И был ли этот действительно носителем божественной власти?»

— Госпожа! — воскликнула Сати. — Мне невыносимо видеть, как ты томишься.

— Дважды вдова двоих мужчин. И теперь заключаю брачный союз со львом, — сказала Анкесенамон, рассматривая хищника, лежащего в ее ногах.

— Заведи любовника!