Книга Роза и лилия, страница 40 – Жеральд Мессадье

— Да, он пылал страстью. Я — нет.

— Но ты сдалась?

Жанна рассмеялась:

— Не представилось случая. Он понял, что я не юноша.

— Тогда надо было вернуть зеркало, — сказал Бартелеми с улыбкой.

— Не мне же отвечать за недоразумение!

Бартелеми насмешливо посмотрел на нее и принялся мыться, разбрызгивая, как всегда, воду по всей комнате.

Она солгала еще раз. Да, это входит в привычку. Впрочем, всяческие объяснения казались ей немного иной, но все-таки тоже ложью. Как описать события, в которых она и сама толком не разобралась? Как объяснить, что какой-то ярмарочный торговец за несколько часов подарил ей ее образ и тело? Что в ней до сих пор живет память об этом необычайно нежном человеке?

Они спустились в большую залу, где слуги укладывали на козлы столешницу. Покрыли ее узорчатой скатертью, расставили посуду и светильники. За ужином их было шестеро: король, два его спутника, управляющий замком и жених с невестой. Карл объяснил им, что кормилица ужинает с детьми.

— Жанна, — сказал король, — поскольку вы здесь единственная женщина, садитесь слева от меня. Отец Эстрад сядет справа. А вы, господа, садитесь кто где желает. Будем считать, что у нас семейный ужин.

Священник прочел молитву, после чего подали суп с салатом и свиным салом. Двое слуг разлили вино. Тот, кто обычно пробовал из кубка короля, чуть пригубил и поставил кубок перед своим господином.

— Это бургундское, — сказал король, поднимая кубок. — Выпьем за то, чтобы нам поскорей собирать виноград в этом герцогстве.

Смеяться было бы невежливо, и гости только заулыбались, вспоминая о том, что король давно положил глаз на эти мятежные края.

— Помянем и душу Агнессы, которая, без сомнения, тоже поднимает кубок в раю.

Отец Эстрад состроил смешную гримасу, но все-таки пригубил из своего кубка.

— А еще выпьем за будущих супругов, Бартелеми де Бовуа и Жанну Пэрриш.

Жанна отметила, что король запомнил ее имя.

— Бартелеми был доверенным человеком Агнессы, а значит, и моим. Жанна сначала завоевала ее дружбу, а потом и сердце. Выходит, Агнесса благословила этот союз.

Он посмотрел на Жанну с тем выражением, которое она раньше считала отсутствующим и сонным. Нет, подумала она теперь, за ним скрывается зоркость и постоянная настороженность.

Сотрапезники не спешили приступать к еде из серебряных тарелок.

— Я поменял поваров, — объявил король. — Что говорить, некоторые подозревают, будто Агнессу отравили. Я об этом ничего не знаю. Одно из двух: Агнесса могла попробовать не мытые фрукты в саду. Ее служанка утверждает, что она ела упавшие с дерева персики. Один из моих стрелков, Дескло, мучился в Форминьи от похожей болезни. Ну и, конечно, могли найтись завистники и недоброжелатели, решившие пустить в ход яд.

Бартелеми и Жанна украдкой переглянулись. Карл погрузил ложку в суп.

— Жанна, вы сегодня не произнесли ни слова. Расскажите-ка нам, как добрались.

— Сир, я ехала в повозке, а потом на лодке. Я видела много лесов и мало людей на дорогах вашего прекрасного королевства. Около Сезанна на нас напали трое разбойников, которых прикончили мессир Бартелеми и его солдаты. По берегам Марны деревни встречаются редко, и многие из них брошены.

Управляющий с неодобрением посмотрел на Жанну.

Слуги поставили на стол жаренных на огне пулярок, начиненных гречкой и травами. Карл велел снова наполнить кубки всем, начиная с Жанны.

— Жанна слишком скромна, — сказал Бартелеми. — Я сам видел, как она храбро схватилась с разбойником и всадила ему нож в глаз еще до того, как его прикончил стрелок.

Король бросил на Жанну одобрительный взгляд и кивнул. Управляющий недовольно пождал губы.

— Вы совершенно правы, Жанна, — сказал король. — Караульная служба, которой я поручил следить за порядком на дорогах, похоже, спит без просыпа. Мне и другие об этом говорили. Ну а деревни, ясное дело, разорены за сто лет войны. Вы и сами из деревни, не так ли?

— Да, сир.

— Ну и что же нам делать?

Жанна оторопела: король просит у нее совета! Отец Эстрад наклонился, чтобы лучше слышать. Жанна все никак не могла решиться.

— Говорите свободно, Жанна, — сказал Карл VII, — сам король вам приказывает.

— Сеньоры, сир, по-моему, слишком жадны. Они обложили крестьян поборами, но не хотят защитить от врагов. Люди трудятся на земле, но сами вынуждены есть траву и коренья, так как весь урожай забирает сеньор. Все это во вред им самим, поскольку крестьяне бросают работу в полях. Десятина земли сейчас дешевле быка, а бык дешевле лемеха. Крестьяне уходят в города и, как я сама, принимаются торговать. Не всем выпадает случай встретить у своей лавчонки мадам Агнессу. Им приходится брать деньги в долг у толстосумов, и те снова закабаляют их, требуя невозможные проценты. Некоторые из богачей, банкиры, как их теперь называют, быстро становятся очень богатыми, гораздо богаче сеньоров. Я слышала, будто среди них найдутся такие, которые богаче и вас самого, ваше величество. Вот так и выходит, что в городах много людей и денег, а наши деревни пустеют.

Воцарилось молчание. Жанна была сама не своя от смущения: что это такое она осмелилась сказать? Да еще самому королю! Что его стража никуда не годна, а налоги разоряют народ? Отец Эстрад не сводил с Жанны глаз. Я все погубила, решила она.

— О каких это банкирах вы изволили говорить? — спросил король.

Жанна сглотнула. Надо отвечать, иначе ее сочтут бестолковой болтуньей. Она собралась с силами и посмотрела на Бартелеми, ища поддержки. Тот, видно, также не ожидал от нее такой прыти.

— Мэтр Борболан в Аржантане и его окрестностях, господа Тулье и Буррэ в Туре. Мэтр Жак Кёр в Париже, Бурже и многих других городах.

При упоминании о Жаке Кёре лица Бартелеми, отца Эстрада и управляющего застыли. Снова повисло молчание. Жанна сказала себе, что поступила глупее некуда.

И тут сам король обернулся к ней со своим вечным видом озабоченной птицы и улыбнулся краем губ.

— Это правда. Жак Кёр богат, гораздо богаче меня. Полагаю, Анри Борболан скоро ему не уступит. Вы правы, Жанна. Все эти деньги в сундуках не вернут народ в деревни. Надо заставить этих новых богатеев вкладывать туда средства.

Король указал на Бартелеми костью пулярки:

— Мессир де Бовуа, Агнесса сослужила вам добрую службу, дав совет открыть ваше сердце Жанне Пэрриш.

Воспрявший духом Бартелеми горделиво улыбнулся.

— Ваша должность в Боте упраздняется, — продолжил король. — Поскольку вы вооружены добрым советом, но остались без места, я назначаю вас помощником коннетабля де Ришмона.

Коннетабль де Ришмон был самой важной персоной страны после короля: на нем лежали все дела Франции. Бартелеми едва смог вымолвить: