Онлайн книга «Суд волков»
|
– Поднимись наверх, отдохни часок-другой, – сказала ему Жанна. На помощь она позвала кормилицу. Потом набросала щепок в одну из жаровен, запалила, открыла мешок с углем и заполнила им ведерко. Спустившись в погреб, поставила жаровню в самом центре, подальше от всего, что могло бы загореться. С удивлением обнаружила на полу два крохотных трупика: мыши. Тоже замерзли. Когда она опять поднялась наверх, кормилица заметила: – У вас руки черные. И нос тоже. Жанна пошла к колодцу: вода замерзла. Она разбила на куски ту, что оставалась в ведре, и ссыпала в котел, который подвесила на крюк над очагом. Наконец-то ей удалось вымыть руки и сполоснуть лицо. В сумерках, наступавших очень рано и почти таких же темных, как ночь, приехал мельник с суржей, которую ждали уже десять дней. Гийоме спустился и помог втащить мешки в дом. – Баржа вмерзла в лед! – вскричал мельник. – Пришлось выгружать товар и везти по берегу. А в довершение всех наших бед у ворот Сен-Жак стражники ведут настоящую войну с волками! Похоже, у других ворот происходит то же самое! Монмартр! Сен-Дени! Сен-Мартен! Тампль! Так они нас всех сожрут, если раньше мы попросту не обратимся в ледышки! Но и это было еще не все: у Нельской башни, в самом центре Парижа, два волка напали на мужчину. Еще одного серого хищника прикончили на Главном рынке. Действительно, в поисках пищи хищники пробирались в город по берегам Сены, надеясь поживиться если не человечиной или бараниной, то хоть крысами. Грызуны на морозе становились неповоротливы. Когда суржу сгрузили, Жанна велела Гийоме отнести вторую жаровню Сидони, чтобы и та прогрела свой погреб. Она спросила, заказал ли он жаровню для лавки на Главном рынке. – Она будет готова через два-три дня, – ответил Гийоме. – Все хотят греться. Все церкви. И все коллежи, потому что чернила замерзают. Школярам нечем писать! Он расхохотался. Потом при помощи длинного багра с железным крюком расколол верхний слой льда в колодце и натаскал в дом воды. – А Боженька как греется? – спросил Франсуа. На следующее утро Жанну разбудили пронзительные вопли. Она выбежала на лестницу и крикнула: – Гийоме! Что происходит? – Хозяйка! Вино оттаяло! Она не смогла удержаться от смеха. Звон колоколов странным образом отдавался в ледяном воздухе. Бронза позвякивала, как хрусталь. Когда пробило восемь, на улице поднялась суматоха. Жанна, сидевшая у окна, встревожилась и стала прислушиваться. В замке повернулся ключ. Сердце ее подпрыгнуло. Она бросилась вниз по лестнице. Из распахнутой двери клубами шел ледяной воздух. Она перепугалась. Медведь! Но медведь был в сапогах. В шубе и шапке, каких она в жизни не видела, перед ней предстал Жак, который с помощью какого-то человека втаскивал в дом сундук. Он повернулся к Жанне и улыбнулся. Она словно приросла к месту. Перед входом стояла повозка. Жак расплатился с кучером и закрыл дверь. И тогда Жанна бросилась к нему. Он обхватил ладонями ее лицо и приник к губам долгим поцелуем. – Сладкая моя, – прошептал он. Она помогла ему поднять сундук на второй этаж. – На четвертом жить нельзя, – сказала она. – Там геенна, только не огненная, а ледяная. Он был усталый, замерзший и голодный. Она разогрела суп, нарезала ветчину и отнесла наверх вместе с куском масла и хлебом. – Я раздобыл-таки триста тысяч ливров, – сказал он. – Но каких усилий мне это стоило! Все бумаги у меня. Она уже знала, что существуют такие передаточные письма. Банкиры имели своих агентов во всех больших городах. Деньги окажутся в королевских сундуках, хотя ни одного экю Жак с собой не привез. Сколько же всего денег в сундуках Франции? – спросила она себя. – Я привез тебе шубу, – сказал он, вытягивая ноги. – Из меха серебристой лисы, который добывают охотники в Польше. Она защищает от самого лютого холода. Он скрестил руки на животе. Взгляд у него был сонный, вид почти благостный. Ей стало больно от мысли, что сейчас придется причинить боль ему. – Жак… – сказала она. Он повернул голову, и напряженное выражение на лице Жанны вывело его из дремоты. Он ждал продолжения; его не последовало. Жанна прикусила нижнюю губу: это его испугало. – Дурная новость? – вскрикнул он, выпрямившись. Она склонила голову. – Что-то с моими? – Исидор. Он вскочил и встал перед ней. – Когда? – Вчера похоронили. Грудь Жака содрогнулась от рыдания. Он рыдал стоя. Плачущий мужчина всегда приводит в смятение тех, кто рядом, ведь мир отказывает ему в праве на слезы. Она обняла его. – Я разбил ему сердце, – сказал Жак. Он прижал Жанну к себе. Она боролась с чувством вины. Из-за нее он ушел из семьи. Но разве семья должна быть темницей? Теперь он тихо плакал. Она гладила его по голове. – Как ты узнала? – спросил он, обнимая Жанну. – Пришла Абигейл. Она чувствует себя потерянной без тебя. Я сказала, что извещу тебя, как только ты вернешься. – Мне нужно пойти туда! – воскликнул он. – Сейчас десять вечера, Жак. Конечно же, они оба спят, и она и Йозеф… – Ты знаешь имя моего брата? – Я сказала Абигейл, что считаю ее своей младшей сестрой. Ты сходишь туда завтра. Он пошатнулся, словно оглушенный. – Жанна… – Иди спать. Он рухнул на кровать без сил, держа Жанну за руку. На рассвете он ушел и вернулся только вечером, совершенно измученный. Он повидался с сестрой и братом прежде, чем отнести кредитные документы Шевалье. Когда при виде его Франсуа запрыгал от радости, он залился слезами. – Почему ты плачешь? – спросил Франсуа. Вместо ответа он прижал мальчика к себе. Жанна и кормилица смотрели на них. Они думали об одном и том же. Оба – и Жак и Франсуа – были сиротами. А они были их матерями. Когда кормилица увела Франсуа спать, Жак повернулся к Жанне: – Ты не рассердишься, если я попрошу тебя… Он не договорил. – Ты хорошо знаешь, – сказала она, – что я буду рада им от всего сердца. Мне тоже нужна семья, Жак. У меня никогда не было сестры, и я в некотором смысле потеряла брата. И я люблю тебя. – Без отца их дом стал каким-то зловещим, – объяснил Жак. Улицы были почти пустынны, и никто не заметил двух молодых евреев в плащах с нашивкой. |