Книга Секира и меч, страница 9 – Сергей Михайлович Зайцев

Андрей нахмурился:

— Ты хочешь сказать, брат, что не пошел бы против Мстислава, если бы…

— А ты пошел бы? — пристально посмотрел ему в глаза Фома. — Бросил бы своих малых детей, чтоб дружинники их утопили, как щенят?

Андрей отвел глаза:

— Разве я сказал, что князь убил? Это вот он, Памфил, сказал.

Фома посмотрел на младшего брата:

— Памфил, твоя молодая жена… Скольких детей тебе уже родила?

— Четверых, — Памфил спрятал глаза, потянулся за крошечкой хлеба, оброненной на столе. — Но двое умерли…

— Ты хочешь, чтоб умерли и остальные?

Памфил посмотрел на старшего брата с досадой:

— Не о моих детях сейчас идет речь. А о наших родителях, убитых в поле… И мне трудно тебя понять, брат. Если б князь убил, ты бы…

— Князь не мог убить! — перебил его Фома. — Князю это не нужно, как не нужно тебе убивать своих пчел. Посему и говорить об этом — только время попусту терять. Нам надо думать, в каком лесу убийцу искать, кому отомстить…

— Об этом можно спросить у Глеба, — вдруг сказал Кирилл.

— Вот тоже — вспомнил! — зашумели братья. — Мы не видели его уже несколько лет.

Кирилл кивнул на распахнутое окно:

— Вон он идет, посмотрите!..

Двигая лавки, опрокидывая табуреты, все бросились к окну. И увидели Глеба. Тот шел по Сельцу, вскинув на плечо боевой топор; к поясу был прицеплен меч в ножнах.

Лицом был бледен Глеб, младший сын Аскольда. Хмуро глядел он по сторонам. Под его тяжелым взглядом улица будто вымерла: не бегали, как обычно бегают, дети, не грелись на солнышке старики.

На окно родительского дома глянул Глеб, отпрянули от окна старшие братья.

— Чем не разбойник? — тихо сказал Фома. — Эй, заприте покрепче дверь! На порог его не пускайте!..

Младшие братья и не думали слушаться:

— Такого не пустишь в дверь — он в окно вломится.

Кирилл сказал:

— Пусть заходит. Брат все же!

Быстро сели на свои места, сделали печальные лица. С опаской косились на дверь.

Вот дверь тихо отворилась, и вошел Глеб. Сумрачное лицо. Секиру скинул с плеча, поставил в угол. Меч с поясом снял, повесил на колышек у двери.

Кивнул братьям, воззрившимся на него тревожно:

— Я с миром. Или вы чего-то иного от меня ждете?

Фома сцепил под столом вспотевшие, дрожащие руки:

— Мы от тебя давно ничего не ждем.

— Отрезанный ломоть!.. — задиристо воскликнул кто-то из средних, но Фома посмотрел на того зло.

А Глеб пропустил обидные слова мимо ушей. Сел к столу, с торца сел, — что ближе к выходу. Отщипнул от краюхи крошку, плеснул в глиняную чашку вина.

Сказал негромко:

— Встретил я людей в лесу. Сказали мне про беду. Встретил и в поле людей. Показали они место, где родителей наших нашли. Встретил пастуха за околицей. Он пугал меня лесными разбойниками и стращал половецкими ханами. А правды не сказал! Кто убил? У кого рука поднялась на стариков?

На брата недобро взглянул Памфил:

— Из леса приходил кто-то. Не из твоих ли дружков? Не из разбойников ли?..

При этих словах сжались, побелели кулаки Глеба.

Вмешался Фома:

— Молчи, Памфил! Не время затевать ссоры. А ты, Глеб, не слушай его. А слушай меня, старшего брата. Я вас обоих когда-то нянчил, саживал к себе на колени, баловал пряником…

Выпил Глеб вино, сказал спокойно:

— Тот старик, которого вы прислали, говорил…

— Мы не присылали никакого старика, — перебил его Кирилл.

Услышав эти слова, Глеб побледнел.

— Значит, это был отец, — сказал он совсем тихо.

— Как отец? Когда? Родителей наших уж два дня как нет, — зашумели братья. — Ты в своем ли уме?

Глеб кивнул:

— Теперь я понял. Это отец приходил. Он ведь один знает ко мне дорогу… Вернее, приходил дух его…

Возмущались братья:

— Почему не к нам? Почему к тебе, к разбойнику приходил?..

Пытался угомонить, шипел на братьев Фома. Когда ему это несколько удалось, спросил он Глеба:

— Скажи, брат, что он говорил тебе, этот… дух? Что отец говорил?

Грустным стало лицо Глеба:

— Он пришел среди ночи, как всегда приходил. Я уже ждал его…

— Оказывается, отец приходил к нему! А мы и не знали, — удивленно посмотрели друг на друга Афанасий и Борис.

Фома зыркнул на них грозно:

— Не перебивайте.

Глеб продолжал:

— Он был бесплотен. Это я сейчас понимаю. А тогда не подумал об этом. Он был — видение. Он стоял в челне… А через минуту уж становился звуком. Отец был криком птицы, плеском волн, был эхом. Еще я помню, он был дуновением ветра — холодного, внезапного. Он разговаривал со мной как бы отовсюду. И ниоткуда…

Фома почувствовал, будто мурашки побежали у него по телу. Спросил:

— Что говорил-то он?

Но Глеб словно не слышал вопроса:

— Он был весь в белом…

— А что говорил? — спросил и Кирилл.

Глеб поглядел на него печально:

— Говорил, спросить надо о чем-то у Мстислава, Святополка и Корнила.

— Спрашивали уже! — вставил Андрей. — Вон Кирилл и спрашивал.

— Что они сказали? — обернулся Глеб.

Памфил посмотрел на младшего брата исподлобья:

— Сожалеют князь и люди его. Говорят, хороший был воин Аскольд. А про мать говорят: счастливая была женщина — родила стольких сыновей!..

— И все? — вскинул брови Глеб.

— Еще скорбят, — добавил Кирилл, — что защитить их не успели… Кабы, говорят, платили наши родители вовремя князю в казну, успел бы защитить их князь. А не платили они — оттого у дружины были лошади некормлены, еле двигали ноги, оттого и не успели защитить…

Нахмурился Глеб:

— И вы не увидели здесь намека? Не услышали насмешки?

— Искали мы намек, — кивнул Памфил.

Фома повысил голос:

— Но говорил уверенно князь, что следы убийцы ведут к лесу, — старший брат испытующе посмотрел в глаза Глебу. — Скажи нам, Глеб, не в твоем ли лесу прячется убийца?

Как сухая сосновая ветвь, вспыхнул Глеб:

— Кроме волков, я не знаю в лесу убийц.

— А может, ты дружков покрываешь? — предположили Афанасий и Борис. — Может, известна тебе рука убийцы?