Книга Аттила, страница 24 – Уильям Нэйпир

Мальчик осторожно разломил кусок пополам. В нем лежала бумажка.

Букко вернулся к плите, что-то насвистывая с фальшивой веселостью.

Аттила вытащил записку. В ней говорилось: «Подожди в кухне. Когда часовой у двери сменится, тотчас же приходи в мою комнату. Второй часовой позволит. Смотри, чтобы тебя не заметили. Поспеши. С.»

Аттила поступил так, как ему велели. Первый раз в жизни.

После того, как в главном дворе пробил колокол, он выждал несколько минут и вышел из кухонной двери. За ней стоял новый часовой, сжимая копье. Он не шевельнулся, словно мальчик был невидимкой.

Аттила вернулся в кухню. Букко убирал его миску. Мальчик порывисто кинулся к нему и обнял толстяка за необъятную талию, Букко удивленно посмотрел на него.

И мальчик убежал.

Перед дверью Серены тоже стоял часовой и тоже вел себя так, будто мальчик был невидимкой.

Аттила вошел.

Серена сидела на невысокой кушетке спиной к нему. Заслышав его шаги, она повернулась, и Аттила со смятением увидел, что ее лицо залито слезами. Серена, всегда такая собранная и горделивая! При виде мальчика ее большие, влажные глаза вновь наполнились слезами.

— Аттила, — воскликнула она, протянув к нему руку.

— Что случилось?.. — спросил мальчик и понял, что его голос дрожит от страха.

Она на мгновенье обняла его и тут же отпустила.

— Опасность, — сказала она. — Ты должен бежать. Сегодня, если можешь. — И замялась.

— Скажи, в чем дело?

Серена покачала головой. Выглядела она встревоженной, смущенной и неуверенной и пыталась подыскать нужные слова.

— Где Стилихон? — спросил мальчик.

— В Павии, — коротко ответила она.

— Они сказали, — выпалил Аттила, — они сказали. — Евмолпий сказал — что ты приказала мне никогда больше не разговаривать с тобой! Он сказал — ты сама так захотела.

— Он солгал.

— Я знаю. Я… я его ударил.

Серена улыбнулась сквозь слезы.

— Знаю, что ударил. Весь дворец знает. И многие ликуют. — Она глубоко вздохнула. — Иди сюда, сядь рядом. Времени совсем мало.

Аттила сел.

Она снова вздохнула, немного подумала и заговорила:

— Ты слышал про «Сивиллины Книги»?

— Книги пророчеств? — Он кивнул. — Среди моего народа пророчества, и священные стихи, и всякое такое никогда не записывают. Они слишком драгоценны, и доверяют их только памяти святых людей.

— Ах, — вздохнула Серена. — По-моему, у кельтов тоже. Если бы так было и в Риме. — Она внимательно вгляделась в его лицо и продолжила: — Среди последних и самых великих «Сивиллиных Книг» есть пророчество о том, что Рим будет существовать двенадцать столетий. Когда Ромул основал город, он посмотрел в небо и увидел двенадцать грифов, круживших вокруг семи холмов, и понял, что они символизируют двенадцать столетий, во время которых боги позволят Риму триумфально править всем миром. Но город был основан Ромулом в — ты хорошо учишь Ливия?

— Да, — устало отозвался мальчик. — За семьсот пятьдесят три года до Рождества Христова. — Тут он нахмурился и начал подсчитывать на пальцах. Потом потрясенно посмотрел на Серену.

— Да, — печально подтвердила она. — Это грядет. Это произойдет скоро — если в это верить. Или так: если в это верить, это скоро произойдет. — Она втянула в себя воздух. — Я знаю, знаю, в эти дни все говорят загадками. Прости меня. Прин… скажем, императорской властью Стилихону велели уничтожить Книги и не оставить от них никаких следов. «Иначе люди будут продолжать верить», — сказали ему. Но… буря грядет. И многое из того, что было драгоценным и прекрасным, что казалось людям чудом, будет уничтожено и навсегда исчезнет.

Мальчик понял не все, о чем она говорила. Зато хорошо понял, что должен уходить прямо сейчас. Рим перестал быть для него безопасным.

— Куда мне идти?

Она улыбнулась и погладила его по щеке.

— Туда, куда ты всегда хотел уйти, маленький волчонок. Домой. — И встала. — Тот меч, что полководец Стилихон дал тебе…

— Он у меня, — ответил мальчик. — Надежно спрятан.

— Разумеется, надежно, — откликнулась Серена. — А у Стилихона есть еще один дар. Господь велел ему действовать мудро. Последнее, самое грозное пророчество… О, Кассандра, почему мы, сыновья и дочери Трои, не слушали?..

Похоже, она разговаривала сама с собой и, опять погрузившись в загадки Сивиллы, впала в беспокойство и бормотала тихонько, шаря глазами по полу.

— Мы думали, что пророчество обещало конец света, но ошибались. Мы все время истолковывали его неверно. Оно предсказывало не конец света, а только конец Рима.

Она в последний раз сжала руку Аттилы, глядя ему прямо в глаза своими встревоженными, темными, ищущими глазами, словно пытаясь сообщить ему что-то, что невозможно выразить словами, что было старше, чем возраст мира.

— Все мы будем уничтожены, и все мы вернемся, — сказала она. — Давным-давно меня учил этому один святой человек, а я не хотела ему верить. Зато верю теперь. Его звали Гамалиэль — Певец Солнца, Добытчик Огня, последний из Тайных владык. Где теперь его голос и мудрость? — Рука ее упала, а взгляд сделался далеким.

Наконец озадаченный мальчик спросил:

— А как я убегу?

— Сегодня ночью, — ответила Серена.

Внезапно где-то в дальней части дворца раздались неистовые вопли. Серена вздрогнула, и Аттила к своему немалому смятению заметил, что она дрожит от страха. Серена повернулась к нему.

— Уходи, — сказала она. — Часовой у твоей двери — верный человек. Оставайся в своей комнате. В назначенный час он отопрет твою дверь и проводит тебя к… к выходу из дворца. Оттуда ты дойдешь до Церкви Магдалины, а оттуда тебя выведет из города монах по имени Евстахий, и ты получишь свободу — а может быть, и лошадь.

— Лошадь!

Серена улыбнулась и снова прикоснулась к нему.

— Скачи, как ветер, маленький волчонок.

— Как осенний ветер в степи, когда на Восточном небосклоне восходит Альдеберан, помчусь я, — пробормотал Аттила. — И как бледные листья горных берез, когда гонит их осенний ветер, помчусь я.

— А нам говорят, что у варваров нет поэзии! — улыбнулась Серена, но улыбка тут же увяла. — Укради все, что тебе нужно. Ни с кем не разговаривай. Никому не сообщай, как тебя зовут!

Она отвернулась, чтобы мальчик не увидел ее слез.

— А теперь уходи, — повторила Серена.

Аттила шагнул к ней, как в мольбе протянув руки.

— Но… Но я…

Серена не оглянулась.

— Я сказала — уходи! — выкрикнула она.