Книга Два брата, страница 39 – Александр Волков

– Кличут меня Олексием Пивнем, а дело у меня такое, об каком и вы сами думаете: вора Кондрашку погубить! Вот что вызнал я в сей вечер: Кондрашка на хутор выехал с двумя лишь парубками.

Заговорщики повскакали с криками торжества.

– И вы знаете, диду, то место?

Вскоре большая группа вооруженных казаков выехала из Черкасска. Среди них был и Олексий Пивень.

На рассвете заговорщики взяли в кольцо уединенный хуторок, куда отправился Булавин отдохнуть от бесчисленных забот и неприятностей.

Одностаничник атамана Петро Кныш, проснувшийся еще до рассвета, услышал шум и выглянул из окна хаты: к ней крались вооруженные люди.

– Батько, вставайте! – неистово завопил Кныш. – Злодеи подступают!

Булавин тотчас вскочил. Заряженные пистолеты всегда были у него под рукой. Из другой горницы выбежал Павло Макуха.

– Подстерегли нас недруги, батько!

– А вы, хлопцы, уходите! – хладнокровно посоветовал атаман. – Вас они помилуют, им один я нужен.

– Не будет того, батько! – с негодованием заявил Кныш.

– Либо отобьемся, либо всем смерть, – поддержал товарища Павло.

Из окон хаты грянули три выстрела. Илья Зернщиков схватился за простреленную руку.

– Сдавайся., Кондратий! – закричал он. – Мы тебя не тронем, пусть нас казачество рассудит!

– Царскую милость хочешь заслужить, подлюка?

Булавин скрылся за косяком, потому что на него нацелилось сразу несколько фузей и пистолетов. Залпом заговорщиков убило Павло Макуху.

– На чердак, Петро! – закричал Булавин.

Они выскочили в сени и по узенькой лестнице поднялись на чердак.

Перестрелка продолжалась. Наступающие несли потери, но у осажденных кончались заряды.

Затрещала дверь хаты под мощными ударами казаков. Вот она рухнула, враги ворвались в сени. Внезапная тишина… Шепот… Люди сговаривались, кому идти первому.

Послышалось тяжелое дыхание, и из лаза высунулась голова Олексия Пивня. Его чуб растрепался, седые усы топорщились, в глазах было злое торжество.

– Попался, вор Кондрашка! – гремел старый казак.

– Пивень!.. – изумился Булавин и на миг опустил пистолет.

Олексий выстрелил. Со стоном повалился Петро Кныш, успевший грудью заслонить атамана. Ответная пуля Булавина попала прямо в лоб Пивню. Неукротимый старик еще успел взмахнуть пистолетом и покатился по лестнице, сбивая тех, что поднимались за ним.

Булавин прислушался к яростному реву осаждающих, взглянул на зажатый в руке пистолет.

– Последняя пуля, – прошептал он и приложил дуло к виску.

…Через несколько месяцев после гибели Булавина последние очаги поднятого им восстания были разгромлены.

Молва о гибели атамана голытьбы, бедняцкого защитника, прокатилась по Руси. Дошла она и до Юрловского пехотного полка, где отбывали солдатскую службу Акинфий Куликов и Илья Марков.

Друзьям никак не удавалось осуществить побег: уж очень зорко следило за ними ротное начальство.

Услышав о смерти Булавина, бывшие его соратники молча переглянулись и постарались поскорее остаться наедине.

– Вот и не стало нашего Кондрата Опанасовича! – глубоко вздохнул Илья.

– Царствие ему небесное! – перекрестился Акинфий. – Много хотел он совершить, да, видно, не пришло еще время…

– А мы как, батя?

– Мы? – Акинфий задумался. – Что ж, Илюша, коли не удалось нам с Булавиным за народ постоять, будем здесь честно служить. Шведов бить – это тоже перед народом заслуга.

– Жалко, в Бахмуте не придется побывать, – пригорюнился Илья.

– Знать, такая уж твоя доля. Может, когда-нибудь еще и встретитесь…

Но Илья Марков никогда не узнал о судьбе Ганны. Слышал он потом от людей, что царский бригадир Шидловский, преследуя разбитых булавинцев, дотла выжег Бахмут. Погибла ли Ганна или удалось ей уцелеть при всеобщем погроме и найти где-нибудь приют и семейный очаг?…

Буря народной войны унесла Ганну, как тысячи и тысячи других.

Но долго еще в бессонные ночи чудился Илье Маркову образ чернобровой казачки и слышался ее замирающий шепот: «Вернись, любый…»

После тех славных дней, когда прогремели победы на Неве и был построен Петербург, успехи в войне со шведами почти всегда сопутствовали русскому оружию.

Была отвоевана у шведов чуть не вся Прибалтика. Теперь уже из года в год спускалось все больше военных кораблей, и русские эскадры смело плавали по Балтийскому морю, ища сражений со шведами.

Все же король Карл XII принудил выйти из войны Августа II, и польским королем стал шведский ставленник Станислав Лещикский. Карл XII решил, что настало наконец время расправиться с Россией и продиктовать царю Петру условия мира. Дав годичный отдых солдатам, самонадеянный король двинул почти пятидесятитысячную шведскую армию к русским границам. Россия осталась один на один с грозным врагом.

* * *

Карл XII, перейдя со своей армией русскую границу, имел обширный завоевательный план. Западные и северные окраины России – Новгород, Псков, громадные области Архангельскую и Вологодскую, простиравшиеся на восток вплоть до самого Урала, – Карл собирался присоединить к Швеции, Всю Украину и Смоленщину Карл XII обещал «подарить» своему ставленнику и союзнику, польскому королю Станиславу Лещинскому. То, что еще осталось бы от русского государства, Карл думал разделить на отдельные мелкие княжества, как было когда-то, в древности, Так в своих мечтах самонадеянный завоеватель хотел повернуть историю вспять.

Горделивые мечты эти разлетелись в прах при первом же столкновении с суровой действительностью.

Вторгшейся на русскую землю многочисленной армии завоевателей был приготовлен достойный отпор. Царские манифесты приказывали населению «хлеб спрятать в ямы в лесах, также себе и скоту место в лесах и в крепких местах приготовить, дабы неприятель ничего не мог к пропитанию получить». Жители призывались к вооруженной борьбе с шведскими захватчиками: «Которые к службе годны, оставались бы с ружьем и с коньми для супротивления неприятелю…»

Война превратилась в народную, как бывало всегда, когда враг осмеливался перешагнуть границы Руси. Белорусские крестьяне угоняли скот в леса, уходили туда сами, сжигая свои деревни. Перед шведами расстилалась пустынная страна – без людей, без жилья, без дорог. Щеголевато одетые шведы, перебираясь через топи и болота, строя настилы, разбирая устроенные партизанами засеки и завалы, быстро превратились в изможденных, грязных оборванцев. Положение осложнялось тем, что шведам были мало известны дороги, ведущие в глубь страны. Завоеватели хватали местных жителей и заставляли их служить проводниками. Те соглашались, но вели шведов по самым скверным дорогам и зачастую приводили совсем не туда, куда нужно. Заведя неприятеля в лесную трущобу или топь, проводники либо скрывались, либо принимали смерть. Съестные припасы у шведов кончались, и неоткуда было их пополнять. Ни хлеба, ни мяса нельзя было добыть ни за деньги, ни силой. Маленькие отряды, отправленные на фуражировку, [85] исчезали бесследно; большие не находили ничего.