Книга Елена Троянская, страница 20 – Маргарет Джордж

— Тут изображены наши охотничьи собаки, — пояснил Менелай. — Когда нам пришлось бежать из Микен, они сопровождали нас. Они уже умерли, но я не расстаюсь с ними.

— Ты верен им, как они были верны тебе.

— Да, я не могу их забыть. — Он улыбнулся и надел перстень.

И мы не можем забыть, подумала я, ни причины, по которой вы спасались бегством, ни проклятия, которое тяготеет над вашим домом. Но с другой стороны — Менелай точно так же помнит о непростых обстоятельствах, связанных с нашим родом, с моей матерью. История наших предков тяготеет над нами обоими, хотим мы этого или нет. Я засмеялась, тихо и невесело.

— Ты находишь это смешным? Я имею в виду — верность? — спросил он.

— Нет. Забавно другое: и тебе и мне в наследство от предков досталось бремя. Его нужно нести на своих плечах, но о нем не полагается говорить. Хотя ты несешь свое довольно легко.

— Стараюсь, чтобы так казалось. — Он улыбнулся, вызвав мое восхищение.

— А, вот ты где, младший брат! — ворвался в наше уединение громкий пьяный голос.

Агамемнон пошатывался и потирал живот от удовольствия. Он покачнулся, чуть не упал и привалился к Менелаю.

— Прячешься тут? Ты должен праздновать вместе со мной! Я нашел жену, которая мне нужна!

Менелай отодвинулся, и Агамемнон снова закачался взад-вперед, не сводя с меня глаз.

— Э-э… — пробормотал он. — Самая прекрасная…

— Замолчи! — прервал его Менелай. — Иди еще выпей и перестань молоть чепуху.

Так фраза была оборвана на середине. Я взглядом поблагодарила Менелая и отодвинулась подальше от его противного старшего брата, который повис у него на плече и которому вскоре предстояло стать моим зятем.

VIII

Я проснулась до зари и смотрела, как луна пробирается между ветками деревьев. Потом спустилась вниз. Ветер все не стихал, гулял между колоннами. От погасшего очага в мегароне исходил слабый, но неприятный запах.

Поднявшись так рано, я смогла помочь Клитемнестре с ее туалетом. Последний раз облачится она в наряд для церемонии сватовства — его полагалось менять каждый день. На самом деле она разными способами комбинировала туники, мантии и броши, чтобы создавать впечатление нового платья.

— Принеси алую тунику, — приказывала она служанке, когда я вошла.

В то утро она держалась очень повелительно, ее лицо разгорелось. В облике появилось что-то новое.

Служанка вернулась, неся на руках одеяние столь яркого цвета, что и мак показался бы бледным рядом с ним.

Клитемнестра улыбнулась и приняла тунику.

— Отлично! — сказала она.

— Это цвет крови, — заметила я. — Ты хочешь выглядеть как воин?

— Мужчине-воину нужна женщина-воин, — ответила Клитемнестра, держа тунику у лица.

— Значит, ты по-прежнему склоняешься в пользу Агамемнона?

— Да. Моим мужем будет он [9] . Я уеду в Микены.

Без малейшего смущения она сняла ночную рубашку и осталась обнаженной. У нее было очень сильное тело, с широкими плечами, но тем не менее женственное. Черты лица резкие, но тоже совсем не мужские. Просто так себя проявлял в теле ее властный дух. Служанка внесла тунику из алой шерсти, сестра облачилась в нее.

— Я буду скучать по тебе, — тихо сказала я.

Лишь теперь я поняла, как мне ее будет не хватать. Она всегда была рядом, она присутствовала в моих воспоминаниях с младенчества: то спасала, то дразнила, то играла со мной. Теперь ее комнаты опустеют.

— Но мы ведь всегда знали, что так будет, — ответила Клитемнестра.

Она была прямолинейна во всем. Она рассуждала так: я женщина, значит, должна выйти замуж. Выйдя замуж, я должна буду покинуть Спарту. Все происходит как должно. О чем же тогда печалиться и рассуждать?

Она со спокойной душой покидала меня, и ее спокойствие причиняло мне боль.

— А как же быть с Агамемноном? С его… с его… — не решалась я произнести страшное слово.

— С его проклятием? — Она пожала плечами. Потом повернулась и испытующе посмотрела на меня. — Не могу объяснить даже самой себе. Но это проклятие — одна из причин, по которой меня влечет к нему.

— Как? Ты хочешь навлечь беду на себя? Хочешь собственной гибели? — Я пришла в ужас от заявления сестры.

— Нет. Я верю, что смогу противостоять проклятию. И может, даже одолеть его. — Она подняла голову. — Судьба бросает мне вызов. Я принимаю его.

— Но ведь беда может прийти и в наш дом! Ради всех богов, не делай этого!

— Ты разве забыла об оракуле, который касается нас с тобой? Над нами тоже тяготеет рок. Разве отец тебе не говорил о проклятии Афродиты, о том, что его дочери обречены менять мужей? «Ибо царь Тиндарей, богам принося свои жертвы, лишь о Киприде не вспомнил нежнодарной. В гневе дочерей его двубрачными сделала богиня, и трехбрачными, и мужебежными». Так что, если ты намерена хранить верность мужу, тебе тоже придется вступить в борьбу с богами и предсказаниями оракула!

Мне хотелось взмолиться: «Не покидай родного дома! Не покидай меня! Прошу! И не выходи замуж за Агамемнона. Мне он не нравится». Но я не вымолвила ни слова. Когда дочь выходит замуж, в семье всегда образуется брешь.

— Осталось немного потерпеть, и я наконец получу мужчину, которого хочу, — подытожила Клитемнестра.

Последним выступал посланник жениха с Крита. Он не сказал и не показал ничего особенного и не привлек внимания невесты. Произнеся коротенькую речь, он тихо покинул зал. Он понимал — как, впрочем, и все — выбор уже сделан.

На последнем собрании отец подарил всем женихам по памятному подарку — бронзовому котлу и поблагодарил за оказанную честь. Затем объявил, что его дочь Клитемнестра станет женой Агамемнона из Микен.

Я вздрогнула, услышав слова «станет женой Агамемнона из Микен», от них повеяло безнадежностью и неотвратимостью.

Свадьба состоялась через два месяца. Клитемнестра восседала в брачной колеснице, которая увозила ее в Микены, и лицо у нее было счастливое: она твердо решила переломить предсказанную судьбу.