Онлайн книга «Роковой срок»
|
Села Скуфь думать, как быть, если хитростью омуженок не перехитрить, а невесту государю взять надо. И так, и эдак судили, но, кроме как совершить внезапный набег да силой захватить царицу, ничего не придумали. Поскольку омуженок было вдвое больше числом, а их воинственность витязи уже изведали, то на приступ средь бела дня не пойдешь, стрелами постреляют, дротиками забросают сверху – вот когда Скуфь узрела толк в жилищах дев, развешанных по деревьям. Ворваться внутрь острога сподручно было лишь ночью и пешими, выпустив впереди себя половину своих расседланных коней. Лошади внутри крепости, почуя близость жеребцов, взыграют, начнется смятение, и в этот час взломать затвор, впустить их в острог и самим войти с ними. У них тысяча кобылиц, да две с половиной сотни скуфских коней – если две эти лавины сшибутся, не скоро обуздать такую бурю. Где примерно искать царицу, Важдай высмотрел еще с дуба: самое большое гнездо висело меж разлапистых сучьев великого древа посередине крепости, и с ним еще несколько малых вокруг, верно, стража или приближенные девы. Войдя в острог, было след в единый миг окружить его, стрясти оттуда Чаяну, как созревший плод, и немедля уходить. За острогом же привязать соструненную царицу к седлу, взять коня в повод и скакать с ней кочевым путем, дабы догнать государя. Остальным же витязям сесть по двое на одного коня, доехать до стана и там затвориться, ибо от погони не уйти, но осаду за дубовыми стенами выдержать можно хоть до омуженского праздника Купалы. Девы подумают, и их царица там, и посему не отступят. А наполнившись воинственным духом, может быть, не такими пугливыми станут, глядишь, и разговаривать начнут. Послушала воеводу Скуфь и спрашивает: – Как же нам в темноте отличить Чаяну от иных? Ведь если потрясем, с древа и другие омуженки посыплются. – А вы их щупайте, – велел ярый муж. – У ихней царицы две перси, у прочих же по единой. Вскормленные целомудренными, витязи смутились. – Добро ли щупать-то? Ведь невесту государю добываем, не себе... – Тогда хватайте всех подряд, кто с древа упадет, – решил Важдай. – Я сам испытаю, которая Чаяна. Остальных умчите на стан и держите при себе. – Любо, ярый муж! И только сговорившись, вышли из казарм, глядь, а у поганого святилища с разбитым удом стоит скорбящая Мерцана. Захваченные врасплох витязи сошлись вокруг и тоже заскорбели, ибо теперь внезапного набега было не совершить. Омуженки, поди, уже бросили и этот острог да сели на коней... – И в третий раз не поступились своими обычаями и нравами? – спросила дева. – И впредь не поступимся, – ответил ярый муж. – Ибо не желаем, чтоб наши потомки поклонялись уду. А ты хитростью заставила нас клясться. – Добро! – Мерцана позрела на витязей. – Я трижды испытала вас. И если бы вы нам хоть единожды уступили, не видать было бы вам счастья. Переглянулась Скуфь: что сие означает? Хорошо ли, плохо ли? А дева продолжает: – С уступчивыми мужами добро лишь на празднике Купалы. Дева повелит – возьми меня еще! Он и возьмет столько раз, сколько надобно. А если сей праздник будет длиться изо дня в день, из года в год, покорные мужи нам скоро надоедят. Ведь, кроме совокупления, будет много иных дел: чад малых пестовать, дом содержать, готовить пищу. – Ты нам скажи прямо! – загудели витязи. – По нраву мы вам или нет? Притомились мы от ваших хитростей да испытаний! – А вот этого не скажу, – ласково промолвила Мерцана. – Дабы вы и впредь свой дух нам являли и не знали покоя. – Что же ныне делать? – и вовсе обескуражилась Скуфь. – По нашему обычаю, след ждать огласа, да ведь мы еще не позрели друг на друга? – На сей раз вам придется уступить своим нравам. – Тогда сразу скажи, в чем уступить? А то опять схитришь! – Поскольку нас вдвое больше, то каждому из вас придется взять по две жены. – По две? Это нам любо! – Когда же из-за Черемного моря придут первые наши сестры, – продолжила дева, – то возьмете еще по две. – Добро, – не сразу согласилась Скуфь. – Хотя это против наших обычаев, но мы уступим. – А вторые сестры придут, уступите? Тут витязи посовещались между собой и спрашивают: – И третьи, и четвертые тоже придут? – Не оставлять же их на чужбине под набегами ромеев! А мы нашли землю и неуступчивых женихов. – Знать, будет нам по десять жен? – Велико число? – Как бы сказать, – замялась Скуфь. – Не так и велико. У нас в ветхие времена было и поболее... – Чего же вы обескуражились? Или боитесь, немощь одолеет? – И мощи есть довольно... – Тогда что же повергло вас в уныние? – Да согласитесь ли вы делить одного мужа между десятью женами? Вы ведь строптивы, вольны и воинственны. Чуть что, сразу за бичи... Не станет ли затеваться свара между вами? Тогда заместо счастья будет нам морока с вами. – Морока будет, – пообещала Мерцана. – Но ведь с одной женой еще больше мороки? – И то верно, – согласились витязи. – Так что же, пусть мати идут на наш стан! Дева погрозила плетью. – Рано всполошились! – Как же так? Ужели снова обманула? – Ваше вено свершится, коли Ураган сладит с нашей царицей. А нет, так и по одной жене не достанется! – Ураган?! – ахнули витязи. – Да где же наш государь? – В гнезде Чаяны, – засмеялась дева, – которое вы вздумали стряхнуть с древа. Что б стали делать, когда вместо царицы оттуда сверзся ваш Владыка? * * * А Ураган утерся рукавом, вкусив злого горючего зелья, да очам своим не веря, поднял взгляд... Нет! Дурной образ омуженки, будто сор, сидел в глазу, выдавливая слезы. И вид сей не усмирялся ни огнем, ни хмелем суры, ни заклятьем. – Смотри, Чаяна! – воскликнула ягиня. – Он взора отвести не может, как ты ему по нраву пришлась. Ну, полно таращиться на деву, Ураган! Пора и к делу приступить. Поднеси-ка ей сперва свои дары, что заготовил. Должно быть все по чину и обычаю! Огненная сура прокатилась по жилам, опалив все тело не радостью, а тоской-печалью. – Ты обманула меня, старуха, – тяжко промолвил Ураган. – Обещала показать Чаяну, а кого мне явила? – Что-то не могу уразуметь? – застрожилась ягиня. – Ты потешаешься надо мной или передумал брать за себя нашу царицу? Довольно забавляться, государь! – Где та Чаяна, которую я зрел летом, на реке Деннице? – Да вот же я! – Омуженка откинула слипшиеся рыжие космы, нависающие на лицо. – Вглядись же? Тогда я была влажной от купания, а ныне от пота, ибо долго скакала в доспехах, спеша к тебе. Когда омоешь меня из венчального сосуда, сразу позришь иную... |